Время первых (2017 год)

Державный фильм, прямолинейный, как траектория полета в космос, но зато с почти пелевинской ностальгией по советским временам.

Леонов (Миронов) грезил космосом с детства: во флешбеке он бегает по ночному лугу и ищет, куда улетает птичка (видимо, к звездам). Потом его выбирают вместе с помятым летчиком Беляевым (Хабенский) для ответственной миссии: нужно полететь в космос, чтобы советский гражданин первым в мире вышел из-за железного занавеса прямо в безвоздушное пространство. Тем временем конструкторы во главе с Королевым (Ильин) очень спешат доделать корабль, потому что враг не дремлет. Тестовая ракета взрывается. Но космонавты все равно полетят на следующей, куда деваться.

«Время первых», очевидно, снималось так же, как и космонавтов посылали в космос — по разнарядке партии. Родина в лице продюсера-патриота Тимура Нуруахитовича Бекмамбетова сказала: «Надо!» И режиссер Дмитрий Киселев, ветеран франшизы «Елки», ответил: «Есть» — и пошел снимать кино. Разумеется, такой фильм должен был получиться (и получился) под стать кораблю «Восход-2», на котором летал Леонов: дорогим, но неказистым.

Через муторное вступление продраться сложнее, чем вылететь из поля притяжения Земли. Бесконечная производственная история, в которой Беляев ломает ногу, а потом Леонов его выручает, совершенно никак не очеловечивает героев, будто уже высеченных на мемориальной доске. Они так и остаются советскими суперменами: живыми воплощениями коммунистической мечты. Потому еще неуместнее выглядят вставные политические шпильки. Зачем-то великий Королев прямо посреди разговора заявляет, что вся страна ходит в кандалах. Генсек Брежнев появляется только для того, чтобы заставить Королева отправить космонавтов почти что на верную смерть. К чему это, если без слов понятно, что Леонов с Беляевым слетают на орбиту, решат там все проблемы и вернутся обратно?

Лучшее в фильме — сцена в невесомости. Она, конечно, шикарно сделана — и технически тоже, причем наверняка в разы дешевле, чем в той же «Гравитации». Но важнее то ощущение, которое при ее помощи удается передать. Это фантомная ностальгия по временам космической гонки, которые не застали ни мы, ни режиссер. Любовно воссозданные приборчики с советскими трафаретными шрифтами, милые до боли скафандры с торчащими шлангами, лампочки с документально точной цветовой температурой. Казалось бы, зачем нужно было так заморачиваться?

А вот зачем. Когда театральный артист Миронов, неловкий, в надутом скафандре, вылезает из угловатого космокорабля, становится ясно, что у происходившего тогда инженерного процесса была по-настоящему космическая глубина. Только представьте: человек летел в неизвестность на какой-то колымаге, выходил в абсолютную пустоту, чтобы сделать одну плохонькую «себяшку» на пленочную камеру. Похожее ощущение сюрреалистичности советской космонавтики очень точно ухватил Пелевин в «Омон Ра». И как бы режиссер ни пытался сбить настроение идиотскими флешбеками с мальчиком и лугом, но эта эмоция, ужасная и прекрасная, есть и во «Времени первых». Мол, все было не зря: двое взрослых мужчин целые сутки отчаянно потели, несколько раз чудом спасли себя от гибели на орбите, откуда никто бы не достал их тел, чтобы потом живыми приземлиться в России, бесконечной и снежной во все стороны, куда ни глянь.

Поэтому аналогия между «Временем первых» и советской космической программой видится очень четко. И там, и там люди работали из-под палки, а не от души; на них давило начальство и сроки. А ракета взяла и долетела до космоса. Так же, как и в целом хороший фильм добрался до кинотеатров.