Оставаться живым

Стилистическая раскованность Уэльбека-прозаика давно стала его фирменным знаком: он то испытывает терпение читателя своих романов обширными рассуждениями на отвлеченные естественнонаучные и философские темы, то столь же невозмутимо вставляет в книги развернутые порнографические сцены. Но Уэльбек-поэт (знакомый пока немногим только по журнальной публикации в "Иностранной литературе") оказался воинствующим поборником старомодных правил хорошего тона. Подавляющее большинство его стихотворений (а в данном сборнике представлены тексты из всех трех его поэтических книг 1992, 1996 и 1999 гг.) написано в классической форме, включая даже сонет. Те немногие, в которых не соблюдены размер и рифма, продолжают другую почтенную традицию французской поэзии — бодлеровских стихотворений в прозе. В предваряющем сборник эссе 1991 года сам автор объясняет: рифмосложение — мощный инструмент освобождения. Такое парадоксальное высказывание вполне в духе Уэльбека. Ведь он уникальный образчик гедониста-пессимиста, либертина-мизантропа. "Мир состоит из страдания потому, что он в основе своей свободен. Страдание есть необходимое следствие свободного взаимодействия частей системы". Кто еще из современных литераторов мог бы так сказать?

Но при этом Уэльбек напрочь лишен цинизма. Он привычно издевается над обществом потребления, рефлексирует по поводу собственного старения и распада своей материальной облочки и т. п., но не боится предстать перед нами сентиментальным до банальности: "Прикосновение женских рук лишено всякого смысла. Однако по-прежнему желанно". И добавляет уже совсем беззащитно: "Не смотри столь равнодушной недотрогой. Разве бывает любви слишком много?" В книге собраны работы семи переводчиков, и разница "почерков" чувствуется: переложения Ильи Кормильцева звучат чеканно и жестко, а у Елены Гречаной французский поэт вдруг начинает походить на Пригова: "Покамест я чего-то стою. Передо мной вопрос такой: И вправду я не молодой? Иль из себя все что-то строю?" Вопреки новейшей тенденции издания иноязычной поэзии подборка была выпущена без параллельного оригинального текста. В данном случае это правильное решение: ведь Уэльбек, что ни говори, все-таки воспринимается нами как писатель, а не как поэт: нам интереснее, что он говорит, чем как.