Боец (2010 год)

Середина 90-х, сальный, опыленный рухнувшими надеждами пригород Бостона Лоуэлл. Съемочная группа канала HBO, покрываясь испариной, торопится из притона в боксерский зал, а оттуда — в ближайшую рюмочную, чтобы поспеть за беззубым торчком и бывшим профи Дикки Эклундом (Кристиан Бэйл). Тот курит много крэка, постоянно пытается кого-то кинуть, а в редких промежутках тренирует сводного брата Микки Уорда (Марк Уолберг). Чаще же всего Дикки показывает в лицах, как в 78-м уложил самого Шугар Рэя Робинсона, и обещает вернуться на ринг (из-за чего долгое время не понимает, что его снимают в антинаркотической агитке). Имея перед глазами такую наглядную перспективу, а также властную пергидрольную мамашу-менеджера (Мелисса Лео) и семерых сестер-чудовищ, немолодой уже Микки робко пытается вырваться из порочного круга поденщины и дешевых боев. Но такое родное быдло не отпускает — до тех пор, пока в жизнь Уорда не войдет пробивная барменша-пэтэушница в джинсовых шортах (Эми Адамс).

Переносить на экран судьбинушку Микки Уорда, лишь на закате карьеры пробившегося в боксерский фольклор тремя кровавыми триллерами с Артуро Гатти, должен был Даррен Аронофски, и, наверное, к лучшему, что не сложилось. Вместо Аронофски «Боец» достался Дэвиду О. Расселлу — режиссеру с идиосинкразией куда более сильной: работая в народных жанрах, любой из них он превращает в поэму о невыносимости человечества. То же и здесь: формально соблюдая классическую структуру спортивной драмы, Расселл вывернул жанр наизнанку — снял кино, временами больше напоминающее Линча или Уотерса, чем «Рокки». Вместо боев-аттракционов — щербатые видео, на которых два битых мужика однообразно друг друга мутузят. В качестве главного приза — пьющая девица с опухшим лицом и одним курсом колледжа. Обязательные для духоподъемного жанра сцены свиданий, расставаний и примирений душераздирающи — но за счет брани, борзости и контраста между мантрами героев и цветом их несвежих рыл (показательнее всего тут, конечно, сцена совместного пения сквозь слезы Лео и Бэйла, выглядящая прямым включением из бездны). Так же свободно Расселл ведет себя и с формой реалистического кино — он преувеличивает во всем, начиная от лиц (примерно у половины персонажей совершенно джон-уотерсовские рожи, Бэйлом так и вовсе можно пугать детей) и сатиновых рубашек и заканчивая приметами 90-х, и не скрывает того, что подменяет жизнь кэмпом. Другое дело, что в его кэмпе правды о жизни и судьбе больше, чем в самой этой жизни, нахально демонстрируемой перед финальными титрами: братья обрюзгли и облысели, а так, кажется, и не поняли, в насколько издевательское кино они опять вписались.