Поэзия (2010 год)

Новый фильм Ли Чан-дона («Оазис», «Тайное сияние») начинается со стандарта корейского кино — в небольшом безымянном городке топится старшеклассница в белой рубашке. Из дневника покойной полиция, пресса и администрация школы узнают, что девочку регулярно насиловала дружная компания школьных активистов, имевшая доступ в вечно пустой кабинет химии. Родители провинившихся пытаются замять дело, выплатив компенсацию матери покойной, дело стопорит лишь бабушка увальня Вука — у нее совсем нет сбережений. Надо сказать, что бедность — далеко не главная проблема пенсионерки Мии: ей только что поставили диагноз «болезнь Альцгеймера», она уже полгода как забывает существительные, скоро очередь дойдет и до глаголов, а там рукой подать до старческого слабоумия. Впрочем, режиссер уже сейчас выставляет героиню дурочкой — в неуместном цветастом платьице и кружевной шляпке, вечно погруженная в смутное сострадание миру вокруг Мия выглядит блаженненькой в глазах всего городка. Мало того — услышав приговор врачей, она немедленно идет записываться в поэтический кружок.

Поэзия разных сортов — от матерных частушек чувствительного милиционера до возвышенной лирики женщин в шелковых платьях — заполняет практически полтора часа этой довольно продолжительной ленты. Высидеть это время — дело чести для всякого порядочного синефила: понятно, что корейские стихи (на слух — белые), переведенные с английских титров, по-русски прозвучат как невнятный результат автоматического письма, а горькие обстоятельства жизни теряющей разум пенсионерки (поганая молодежь, тяжелая работа патронажной сестры, сексуальные домогательства помирающего клиента) уныло совпадают с деталями десятка других аналогичных фильмов. Пик когнитивного диссонанса приходится на эпизод, в котором Мия, отчаянно ждущая вдохновения, пытается записать стишок о дожде — но стихия опережает, капли сами ложатся на страницу. Сними такое, скажем, Вера Сторожева, противная всякой пошлости русская критика растерзала бы ее на клочки. Терпеливые будут награждены в финале, когда Ли Чан-дон, словно проснувшись, вдруг демонстрирует отличную форму и хороший вкус. Предсказуемый анхеппи-энд наступает медленно, крадучись, с отлично просчитанным саcпенсом и главное — с поэтичностью, совершенно неожиданной для этого довольно безжалостного режиссера.