Прометей (2012 год)

2093-й год. Исследовательский корабль «Прометей» приближается к пункту назначения — вроде бы пригодной для жизни планете в далекой галактике, карту которой пара фанатичных археологов (Нуми Рапас и Логан Маршалл-Грин) вычитывает среди наскальных пиктограмм в пещере на острове Скай. Тот же мотив встречается у майя, египтян и шумеров — и ученые, конечно, делают вывод, что нащупали для человечества шанс на встречу с собственными создателями. Стоит, впрочем, команде «Прометея» — а помимо разнообразных фриков от науки это еще и одержимый кино старого Голливуда блондин-андроид (Майкл Фассбендер, убедителен), корпоративная мегера (Шарлиз Терон) и чернокожий капитан, почему-то поклонник кантри (Идрис Эльба), — выйти из криозаморозки и высадиться на поверхность, как начинается более-менее напряженная борьба за выживание с многочисленными потерями среди личного состава. Создатель тоже не заставит себя ждать. Так беспокоивший всех (Ридли Скотт то говорил о приквеле, то все отрицал) вопрос о характере связей «Прометея» с главным спейс-хоррором всех времен — «Чужим», снятым тем же режиссером, но моложе на 30 лет, — на удивление оказывается наименее интересным. Тут все становится ясно, стоит Скотту обвести камерой узнаваемые гигеровские декорации, — и маленький, но даже слишком мощный сюжетный финт, который он выдает в финале, только подтверждает догадки. Куда показательнее здесь его стремление в отсутствие внятного драматургического оправдания происходящим в кадре страстям (а там среди прочего одних людей губит черная ртуть, другие восстают из мертвых, вера третьих мечется между крестиком на груди и злым инопланетным Саваофом перед глазами) выдать за него саму механику когда-то им же и придуманного жанра. И на уровне сцены многое здесь поражает воображение и от многого захватывает дух — это именно что доведенные до визуального совершенства (и в передовом 3D) элементы обязательной сай-фай-программы, не стесняющиеся кивать в сторону праотцов и «Чужого» в первую очередь. Но что за комиссия, создатель, смотреть, с каким скрипом они оформляются в разборчивый сюжет — а тут в дело идут то сны – флешбэки в африканское детство героини Рапас, то пространные диалоги с репликами вроде «Встретив своего создателя, что ты у него спросишь?», то богоискательство с кулаками (и непременным внутренним рядом зубов), поминают также жизнь вечную и смерть всеобщую. И чем выше градус проблем, которыми озадачиваются герои и, более того, режиссер, тем несоизмеримо мелким, даже порой нелепым, кажется их разрешение в кадре. Ну да, факт веры важнее собственно богов, да, сами эти боги, скорее всего, — очередные чудовища разума, да, чтобы выжить, придется рано или поздно вспороть себе брюшину. Вот только, аккуратно воссоздавая приемы, канонизированные «Чужим», Скотт, кажется, не учитывает, что главным его достоинством была святая чистота, немногословность конфликта — сильная духом женщина против монстра с едким нутром. Богам тут лучше бы отвернуться.