Прибытие (2016 год)

Амбициозная — но все же недостаточно умная — фантастика о диалоге филолога с пришельцем.

Встретились два одиночества: она — лингвист с мировым именем (Эми Адамс), он — паукоосьминогообразный инопланетянин-гектапод из гигантского черного обелиска, зависшего над полем в штате Монтана. Он мычит, ревет, пищит, как кит в период спаривания, она держит в руках табличку с надписью «Я — Луиз». Общий язык найти будет трудно — но необходимо, иначе военные Китая и России начнут палить ядерным оружием по другим обелискам: всего их двенадцать и они необъяснимо висят над раскиданными по планете стратегическими точками. Чего же пришельцы хотят? Войны? Мира? Обмена технологиями? Судьба человечества, в общем, зависит от того, удастся ли Луиз понять язык гектаподов. Масштаб открытия, которое ей предстоит, впрочем, не осознает даже она сама.

Первая половина «Прибытия» кажется чуть ли не самым умным часом экранного времени в фантастике последних лет. Режиссер Дени Вильнев, вообще-то склонный к неуместно лобовым приемам («Убийца», «Пожары»), очень аккуратно, будто по ложечке скармливает зрителю информацию, вместо этого нагнетая почти импрессионистской смури. Его фильм же обаятельно избегает экшена, сосредоточиваясь на проблемах коммуникации — если и возможна такая вещь, как «филологический блокбастер», то кажется, вот она.

Проблемы начинаются во второй половине — как только мытарства Луиз с пониманием языка пришельцев вдруг прерываются поспешным закадровым текстом «После бессонных ночей она наконец нашла ключ к пониманию», а сюжет о поиске общего языка сменяется торопливой, несколько смехотворной линией с импульсивными китайскими генералами, интриганом из ЦРУ (Майкл Штульбарг) и американскими солдафонами, возмущенными тем, что пришельцы чего-то подзадержались. Кажется, дело в том, что Вильнев не выдерживает того идейного и смыслового груза, который его кино заявляет в своей завязке – и который режиссер предпочитает не разбавлять иронией или рефлексией, а сводить к глубокомысленному, предательски простому выводу. Амбициозная фантастика, пытающаяся перевести мотив с вторжением пришельцев в интеллектуальное русло, это, конечно, хорошо — в тех случаях когда и обещанное каждым глубокомысленным кадром откровение оказывается чем-то грандиозным, космологическим по масштабам (вспомните финал «Космической одиссеи 2001 года»). Но Вильнев предпочитает свести все к банальной слезинке ребенка.