Сочувствие господину Месть (2002 год)

Выход в прокат первой и третьей частей «трилогии мести» Пак Чен-вука пока еще не кажется запоздалым, хотя знаменитого «Олдбоя», центральное полотно этого залитого кровью и слезами триптиха, мы посмотрели еще два года назад. Тогда «корейская волна» неслась в будущее, на ходу выдумывая собственные правила. Сейчас даже консервативные американцы раскачались и купили для ограниченного проката корейский блокбастер («The Host», о разъяренной гигантской лягушке), а весь остальной, более любопытный мир переел корейского кино уже настолько, что его продажи за границей упали почти втрое.

К счастью, Пак Чен-вука пока еще можно смотреть без оглядки на тренды и контексты — так же, как мы сейчас читаем Шекспира или Еврипида. Сравнение неслучайно: тот же «Олдбой» был полон античных аллюзий, заигрывал с несокрушимой силой рока и проклятием инцеста. Снятый годом раньше фильм «Сочувствие господину Месть» попроще, он здорово смахивает на лютые средневековые трагедии. Здесь запускается лихая мясорубка вендетты: глухонемой парень с волосами цвета плесени похищает ради выкупа дочь богача. Деньги нужны на пересадку почки его больной сестре, но уже с первых минут фильма ясно, что все кончится плохо. Неуютное ожидание очередной фатальной ошибки героев служит тут главным драматургическим приемом, и по сравнению с этим надрывным саспенсом даже недавний «Вавилон» кажется скупым рассказом черствого мизантропа. Это при том, что режиссер постоянно осаживает не в меру сентиментального зрителя своим характерным солдатским юмором: в «Олдбое», к примеру, герой жрал живого осьминога и отрезал себе язык, а тут ест вражескую печень.

«Сочувствие госпоже Месть» — зрелище несколько другого рода. За три года Пак Чен-вук успел как следует остыть, сменил сценариста, но оставил оператора, снимавшего ему «Олдбоя». В результате надрыв и трагедия улетучились, а глянец и понты остались. Барочное «Сочувствие» настолько чрезмерно с технической точки зрения, что искренние американские критики упрекали его в эмоциональной скупости. Весь первый час нам показывают 13-летнее заточение в тюрьме прекрасной и смиренной Гым-Чжа — и это похоже на «Один день Ивана Денисовича» в постановке Такаси Миике: в темное время суток, например, камеру освещает свет от нимба вокруг головы заключенной. Следующий час вместе с героиней мы будем готовиться к акту возмездия — заказывать специальный пистолет совершенно флибустьерского дизайна, ждать, делать расчеты, попутно — печь пироги, воспитывать взявшуюся откуда-то дочь, щеголять нарядами…

Но сама месть окажется на удивление неудовлетворительной (тут уместно было бы ввернуть фрейдисткое словечко «фрустрация»). Каждый удар ножа, каждый выстрел здесь — уже не больше, чем отработанный жест мастера, настолько совершенный, что в нем нет ничего человеческого, кроме чистой, за гранью китча, сентиментальности. Вот уж действительно: месть вкуснее подавать не просто холодной, а ледяной.