Воздух (2024 год)

Промозглая весна 1942 года, Ленинградский фронт. Дорогу жизни, по которой из осажденного города каждый день вывозят детей и женщин, бомбят немецкие «Мессершмитты», почти полностью контролирующие воздух. Их пытается сдерживать авиационное подразделение капитана Астафьева (Сергей Безруков), однако силы неравны: моторы в советских самолетах на порядок слабее, чем в фашистских истребителях, да и летчиков катастрофически не хватает. Чтобы хоть как-то решить проблему с составом, Астафьеву присылают совсем юных курсанток — наивных и необстрелянных, едва умеющих подниматься в небо. Среди них — вчерашняя студентка балетного училища Женя (Анастасия Талызина), которая неспособна «стрелять по живому».

То, что новый фильм Алексея Германа-младшего не будет похож на большинство отечественных блокбастеров о войне, становится понятно с самого начала: в первом же эпизоде грузовики с женщинами и детьми попадают под обстрел немецких самолетов — выживших в этой бомбежке, скорее всего, не будет. «Война — это не адреналиновое зрелище, не возможность проявить героизм и совершить подвиг. Не надо презентовать ее как компьютерную игру», — слышится в каждом кадре. Об этом отечественный кинематограф, кажется, начинает постепенно забывать.

Режиссер не представляет войну зрелищем, и в этом заключается главная сила фильма. «Воздух» — это вовсе не история подвига, это трагический круговорот смертей, часто случайных. Его жертвами становятся не только юные летчицы, которым приходится стремительно взрослеть. Глазами Жени мы видим десятилетних партизан с винтовками, умирающих в окопах под Сталинградом солдат, похороны блокадников в братских могилах — Герман-младший пытается дать максимально подробную панораму войны с шокирующими сценами.

С другой стороны, попытка объять необъятное оказывает картине медвежью услугу. Отсутствие жесткого сценарного стержня и обилие материала делают «Воздух» слишком громоздким. Лента буквально рассыпается на отдельные эпизоды, многие из которых, например, воздушные бои, так похожи друг на друга, что создается ощущение бесконечных повторов. Да и эмоционального подключения к героиням второго плана практически не происходит, что было, скажем, в драме «А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого: в ней каждая девушка была яркой индивидуальностью с собственной биографией. В «Воздухе» персонажи прописаны не так объемно.

Другая проблема — чересчур тяжеловесные диалоги, которые к тому же чаще всего произносятся с одеревенелой интонацией. Возможно, это помогает режиссеру вытравить из ряда сцен чрезмерный пафос, однако человечности персонажам это не добавляет, поэтому время от времени герои невольно превращаются в заледеневших кукол.

Тем не менее, когда актеры вдруг начинают разговаривать своими собственными голосами, когда им дают возможность выплеснуть все наружу — не заплакать невозможно. Слезы наворачиваются, когда героини, как девочки, шепчут: «Самолетик, лети!», понимая, что шанса приземлиться у них не будет, и текут рекой, когда герой Безрукова сходит с ума от боли, хороня свою боевую подругу.

А теперь прибавьте к этому невероятную работу художницы Елены Окопной, сумевшей вдохнуть душу в каждый летный комбинезон и гимнастерку, а также масштабность и кропотливость съемок воздушных боев с эффектом присутствия в кабине. Российских фильмов о войне такого уровня не было очень давно, и, судя по всему, долго не будет.