Во Францию за ветвью. 17 российских и советских фильмов-лауреатов Каннского фестиваля

На первый послевоенный Каннский кинофестиваль в 1946 году СССР отправил фильм о Сталинградской битве. Жюри на награды не поскупилось — тогда фестиваль был не столько смотром, сколько большим праздником по случаю окончания Второй мировой войны. Гран-при тогда получили сразу 11 фильмов — в их число вошел и «Великий перелом». Картина Эрмлера была крайне осторожной — в кадре ни разу не прозвучало название города, за который ведется битва. Однако высшее руководство СССР, по большому счету главный кинокритик и продюсер в стране, фильм оценило — «Великий перелом» получил Сталинскую премию.

Фильм о трех поколениях семьи Журбиных собрал 16 «пальм» — по призу получил каждый из участников большого актерского ансамбля. В его состав вошел целый ряд будущих звезд советского кино — Алексей Баталов, Клара Лучко и Павел Кадочников.

Как режиссер был номинирован и Иосиф Хейфиц, однако в итоге он уступил другому нашему соотечественнику — Сергею Васильеву, автору советско-болгарского фильма «Герои Шипки». В СССР «Большую семью» тоже приняли хорошо: фильм Хейфица полюбился критикам и привлек в кинотеатры 26 миллионов зрителей.

В СССР лента столкнулась с целым рядом претензий. Одни говорили, что картину сделал именно Сергей Урусевский — оператор, которому принадлежат блестящие кадры пустыни. Позже сценарист «Сорок первого» Григорий Колтунов обвинил режиссера в искажении сценарного замысла. Однако, по словам киноведов, именно Чухрай разработал гуманистическую концепцию фильма, показал трагедию Гражданской войны, построив фильм на контрасте истории влюбленных и междоусобной, братоубийственной битвы.

«Летят журавли» произвел в СССР эффект «Левиафана». Фильма был признан «идеологически неправильным» и раскритикован Никитой Хрущевым, однако вошел в учебники и вдохновил целое поколение кинематографистов — от Клода Лелуша и Андрея Кончаловского до Сергея Соловьева и Глеба Панфилова.

Разница между популярностью картины в Европе и Союзе была колоссальной. Во Франции «Летят журавли» стал хитом проката, в Каннах завоевал главный приз, став единственным советским фильмом, который получал «Золотую пальмовую ветвь». А в СССР победу восприняли прохладно — новость удостоилась лишь небольшой заметки в «Известиях».

Через год после фестиваля «Солярис» вышел в советских кинотеатрах, где пользовался неизменным успехом — в ограниченном прокате фильм провел около 15 лет.

Несмотря на любовь зрителей и одобрение кинокритиков, в историю вошел именно отзыв о фильме Станислава Лема, автора оригинального романа — он обозвал Тарковского дураком и после шести недель консультаций уехал обратно в Польшу. По словам писателя, космос режиссеру оказался противен и неприятен, в то время как у него в романе все было ровно наоборот.

Вокруг Гран-при для «Сибириады» произошел скандал, который уже мало кто помнит. Писательница Франсуаза Саган грозилась выйти из состава жюри, если Кончаловский не получит «Золотую пальмовую ветвь» вместе с «Апокалипсисом сегодня» Фрэнсиса Форда Копполы.

Как потом рассказывал Кончаловский, сам Коппола был не против такого варианта. Тем не менее главный приз поделили «Апокалипсис сегодня» и «Жестяной барабан» Фолькера Шлендорфа, а «Сибириаде» пришлось довольствоваться Гран-при.

Жюри 47-го Каннского фестиваля, куда вошли Клинт Иствуд и Александр Кайдановский, отдало «Утомленным солнцем» второй приз — «Золотая пальмовая ветвь» ушла тогда новаторскому «Криминальному чтиву» Квентина Тарантино. Российская критика во многом разделила мнение жюри, признав фильм Михалкова старомодным и конъюнктурным. Отыгрались «Утомленные солнцем» на «Оскаре», где взяли золотую статуэтку в категории «Лучший иностранный фильм».

Появление фильма об Адольфе Гитлере в современной России могло бы стать беспрецедентным явлением, однако в конце 1990-х его восприняли со спокойной взвешенностью. Никто не обвинял режиссера в конъюнктуре и оправдании фашизма. Сегодня уровень дискуссии вокруг «Молоха» поражает своим интеллектуальным уровнем. Собственно, Сокурова — особенно сейчас, после «Франкофонии» и «Фауста» — воспринимают уже как европейского режиссера, что выводит его за пределы ставших будничными политических споров.

В Каннах журналисты активно пытались вписать новый фильм Сокурова в фестивальную повестку и интересовались в первую очередь его гомоэротическим подтекстом. В ответ режиссер обвинил журналистов в пошлости и отверг подобные интерпретации ленты. Однако в России этого как будто бы не заметили и включили «Отца и сына» в программы всевозможных квир-фестивалей. И все же российские кинокритики к режиссеру прислушались и постарались обойтись без гомосексуальных трактовок.

Как ни странно, но кино о малых народах России представляется экзотикой не только в Каннах, но и у нас. Едва ли сегодня кто-то помнит полнометражный дебют Андрея Кончаловского «Первый учитель», да и жемчужины авторского кино вроде «Небесных жен луговых мари» проходят мимо массового зрителя.

Немногочисленные критики, который все же посмотрели «Тюльпан», фильм похвалили, а вот до аудитории он толком не добрался. В российских прокат он вышел через два года после фестивальной премьеры и собрал чуть больше тысячи долларов — даже в США фильм Дворцевого пользовался большим спросом.

Третий фильм Звягинцева был обласкан как западной, так и отечественной критикой. «Елена» была названа одним из важнейших российских фильмов последних лет, но широкого общественного резонанса, какой получил «Левиафан», не добилась. Однако скорый выход фильма на малых экранах почти сразу после широкого проката стал настоящим событием. Казалось бы, далекие от авторского кино телезрители едва ли могли бы заинтересоваться новой работой Звягинцева, однако телевизионные показатели превысили самые смелые прогнозы.

К украинцу Сергею Лознице в российской прессе сложилось крайне противоречивое отношение. После премьеры его работы «Донбасс» в Каннах, в наших СМИ началась настоящая истерика. Дескать, фильм на фестивале провалился, поскольку зрители его освистали. Столь бурная реакция всегда была в Каннах нормальным явлением, однако в случае с Лозницей она стала для журналистов красной тряпкой. Но «В тумане» вышел еще до полномасштабного российского-украинского конфликта, поэтому критики воспринимали его вне политического контекста.

Фильм вызвал в России широкий резонанс, и слово «левиафан» стало нарицательным — синонимом беспредела властей по отношению к обычным людям. Помимо «вечных» вопросов, фильм обнажил еще один, не самый очевидный — стоит ли выделять государственные деньги на производство подобных картин?

Как бы там ни было, после «Левиафана» Министерство культуры стало осмотрительнее подходить к выбору претендентов на финансирование. Уверенная победа на «Золотом глобусе» и в Каннах, а затем номинация на «Оскар» вызвали у российских зрителей противоречивые чувства. С одной стороны, фильм «наш» и за него нужно болеть. С другой — столь острая и критически заряженная картина вызвала у ура-патриотов резкое отторжение.

Учитывая неумолимую клерикализацию российского общества, «Ученик» мог вызвать не меньший скандал, чем «Левиафан». Однако литературная основа фильма Серебренникова — пьеса немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга — сделала его гораздо ближе европейскому зрителю, нежели отечественному.

Отечественные критики отнеслись к «Ученику» довольно сдержанно и диагноза всей России в нем не увидели.

«Нелюбовь», очередной фильм Звягинцева, критики приняли традиционно положительно: отрицательные рецензии писали только постоянные нелюбители автора. Да и в новостных изданиях его никто не успел обвинить в русофобии: все повестки занял другой фильм о России — «Кроткая» украинца Лозницы.

Поэтому и призу жюри, который абсолютно заслуженно получила «Нелюбовь», киношная общественность порадовалась, хотя все хотели, чтобы фильм все же получил «Золотую пальмовую ветвь». Для нас она бы стала первой за 60 лет.

Кажется, вполне юный по меркам мировой режиссуры Балагов смог вычленить формулу успеха. «Дылда» — его вторая работа подряд, которая попала на Каннский фестиваль и взяла там серьезные награды. После этого кабардинца называли новой надеждой русского кино, а Голливуд сумел привлечь Балагова к съемкам сериала The Last of Us.

В «Дылде» заметно влияние нобелевской лауреатки Светланы Алексиевич — Балагов говорит о войне с поэтическим ужасом и рисует портрет женщин, переживших эти непростые годы. Их ранения скорее психологические, покрывшиеся рубцами: смерть ребенка одной и невозможность иметь детей у второй влияют на то, как девушки теперь видят этот мир. Оттого в фильме так важен цвет — его здесь больше, чем в любой картине о войне.