Экстаз необратимости и любовь к пустоте: 4 фильма Гаспара Ноэ
«Необратимость» (Irreversible, 2002)
«Необратимость» состоит из тринадцати эпизодов, представленных в обратном хронологическом порядке. Картину отличает нестандартный монтаж: склейки между отрывками отсутствуют, зато используется затемнение. В совокупности с подвижностью камеры это производит на зрителя ошеломительный эффект — мы словно бы проваливаемся в события кошмарного сна, да еще и в обратной перемотке.
Жаждущий мести Маркус (Венсан Кассель) ищет человека, изнасиловавшего его девушку Алекс (Моника Белуччи). Следом за этим в фильме появляется эпизод с насилием, а еще позже — нежная утренняя сцена, в которой главные герои, еще не подозревающие о том, что им предстоит столкнуться с роковыми событиями, расслаблены и влюблены. Реконструкция страшного дня завораживает: стремительное движение от финала к началу убеждает нас в том, что время действительно способно разрушить все, что угодно.
10 фильмов, запрещенных за откровенные сцены
Даже сейчас, в век цифровых технологий и интернета, когда мы легко можем найти в сети все что угодно, некоторые артхаусные и другие фильмы запрещают из-за их провокационности. Time Out сделал подборку фильмов, которые вызвали гнев цензоров.
«Вход в пустоту» (Enter the Void, 2009)
Драгдилер Оскар (Натаниель Браун), находящийся под воздействием ДМТ, попадает в полицейскую облаву в токийском клубе «Пустота». Его убивают выстрелом в спину — и с этого момента его душа, оказавшаяся вне времени и пространства, мучительно мечется между прошлым, настоящим и будущим.
За основу сюжета Ноэ берет распадающееся на мелкие фрагменты сознание главного героя, конструируя трехчасовой психоделический трип. Так возникает картина, в которой бесструктурно перемешиваются осколки биографии героя, его обрывочные эмоции и воспоминания о сестре Линде (Пас де ла Уэрта), которую он обещал никогда не оставлять. Зритель видит мир «глазами» души Оскара: закадровый голос погружает нас в его мысли, пока визуальный ряд проваливается в бездонную пустоту. Дополнительный эффект утраты связи с реальностью обеспечивает летающая камера, которая то поднимается до облаков, то ныряет в грязную неоновую подворотню.
«Любовь» (Love, 2015)
Начинающий кинорежиссер Мерфи (Карл Глусман) живет в парижской квартире со своей девушкой Оми (Клара Кристин). Отношения в паре давно разрушены, и единственное, что мешает герою разойтись с женщиной, которую он когда-то любил, а теперь ненавидит — их общий сын Гаспар. Однажды Мерфи слушает аудиосообщение от своей матери с говорящим именем Электра (Аоми Муйок), и этот эпизод запускает в душе героя мучительные воспоминания о былых счастливых временах.
Повествование в «Любви» также устроено нелинейно: Мерфи погружается в собственное сознание, и перед глазами зрителей возникает хроника его отношений с обожаемой матерью. Рождение и теплые детские воспоминания сменяются упадком, а затем и крахом семейной идиллии. В картине удивительно выверено все: цветовая палитра, ракурсы, чередование статики и динамики, и даже составляющие примерно половину общего хронометража интимные сцены выглядят органично и уместно.
Ноэ использует все доступные ему инструменты, чтобы заставить зрителя отказаться от рационального наблюдения за событиями и погрузить его во все возможные оттенки чувств. Не в силах противостоять гипнозу визуальной эстетики фильма, мы постепенно проникаем в сознание героя, которому предстоит осознать необратимость времени и прочувствовать ужас неотменимой потери.
За эротическим подтекстом: что скрывают постельные сцены в кино
Time Out вспоминает, что сообщали зрителю канонические акты экранной любви.
«Экстаз» (Climax, 2018)
В «Экстазе» Ноэ вновь предлагает зрителю безумный чувственный опыт — разумеется, с опорой на сложную визуальную образность. Выпускники академии современного танца встречаются на прощальной вечеринке и выпивают сангрию, в которую кто-то подмешал психоделики. Так герои погружаются в неконтролируемый трип, который передается при помощи дикой, пульсирующей музыки и мечущейся камеры.
Фильм переносит нас в эпицентр беспощадного хаоса: ядовитые красные тона завораживают, заставляя зрителя пережить опыт персонажей, утративших восприятие реальности. Впрочем, на этот раз мы наблюдаем за событиями со стороны, не отталкиваясь от сознания конкретного героя — и получаем опыт, сравнимый с кошмарным и в то же время экстатическим сном.