Сердцеед и меланхолик: что особенного в творчестве Исаака Левитана
«На редкость красивый, изящный мальчик-еврей» – таким предстал юный Исаак Левитан в воспоминаниях Михаила Нестерова. Чувствительный и трепетный художник сводил с ума женщин, но при этом оставался верен меланхолии природы, так до конца жизни и не вступив в официальный брак. Ко дню рождения Левитана Time Out разбирает особенности творчества художника.
Ученик Алексея Саврасова
Природа для Левитана — не просто источник вдохновения или повод для написания картины, а его естество, способ познания и понимания мира, как бы высокопарно это ни звучало. Учителем художника был Алексей Саврасов — мастер, который первым громко и открыто заговорил о значимости не самого приглядного русского пейзажа — с его размытыми дорогами, слякотью, голыми ветками деревьев и промозглым межсезоньем. Саврасов утверждал, что итальянские солнечные виды, которыми выпускники Академии художеств наслаждались во время зарубежных поездок, хороши, но русская «серость» ничем не хуже, она другая — философская, созерцательная и родная. Левитан продолжает линию Саврасова, он будет создавать атмосферные и поэтические пейзажи-настроения.
Между учителем и учеником образуется сильная связь. По одной из легенд во время этюдов Саврасов как-то подозвал художника к себе и спросил, шумит ли в его работе дуб. Сама формулировка вопроса отражает особенный уровень восприятия природы мастером и стремление к его воплощению на холсте. Левитан с полуслова уловил суть, ответив: «Шумит». А позже вспоминал, как Саврасов наставлял писать не птиц, а их пение: «Пиши природу так, чтобы жаворонков не видно было на картине, а пение их было слышно».
Они поддерживали отношения до самой смерти Саврасова — под конец жизни учитель все больше стал погружаться в тягостные размышления, увлекся алкоголем, доходило, по воспоминаниям современников, до того, что он приходил на занятия в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в рубище. Благосклонная прежде критика перестала одобрять его работы, Саврасов начинал терять зрение, семья не оказала необходимую поддержку — весь этот снежный ком проблем навалился на художника на глазах у тонко чувствующего Левитана. Он своего учителя не стыдился, наоборот, писателю Владимиру Гиляровскому с гордостью говорил: «Я ученик Алексея Кондратьевича». Вполне возможно, что судьбу Саврасова он в какой-то мере проецировал на себя, с горечью заявляя: «Художника не любят — он не нужен. Вот Саврасов, это великий художник — и что же? Я был у него в доме, его не любят и дома. Все против, он чужд даже своим».
Упоение родной природой
Продолжая пейзажные настроения Саврасова, Левитан в работах учителя, в частности, ценил простоту, за которой чувствуется «мягкая душа художника, которому все дорого и близко его сердцу». Даже в сложные жизненные периоды, а их было немало, Левитан будет обращаться к родным пейзажам.
Одна из наиболее его ярких и мажорных работ — роскошный зеленый «Дуб». Во время написания картины художнику всего около 20 лет, но он уже столкнулся с множеством трудностей. Так, материальное положение его было настолько плачевным, что Московское училище живописи, ваяния и зодчества, куда Исаак поступил в тринадцатилетнем возрасте вслед за старшим братом, сделало для них обучение бесплатным «ввиду крайней бедности». В 16 лет художник остался без родителей — оба умерли от болезней, вдобавок из училища его выслали — отметили его еврейское происхождение. В это время было совершено покушение на Александра II, поэтому всех евреев решено было выселить за черту города. За происхождение придется отвечать и позже, когда критики станут возмущаться, с какой стати еврей вдруг пишет «исконно русские» пейзажи. По окончании училища ему так и не выдадут диплом художника, он будет числиться учителем чистописания.
На фоне не самой простой жизни перед зрителями вдруг предстает мощный, основательный, покоряющий своей великолепной кроной дуб. Палитра впечатляет — кажется, здесь собраны все имеющиеся оттенки зеленого: они и в листве, и в траве, и в елях, но тона не перебивают и не забивают, а дополняют друг друга. Принято считать, что в большей степени Левитан — мастер меланхоличного пейзажа, но и жизнерадостных, залитых солнцем работ в его арсенале также в достатке. В большинстве из них используется легкая, быстрая, эскизная манера — Левитан любил писать с натуры.
В отличие от, например, Шишкина, который стремился к почти ботанической точности изображения, для Левитана важно настроение. Если картина передает радость солнечного дня, то и написана она должна быть размашисто, с легкими и быстрыми мазками, яркими пятнами бликов и отсветов.
Создание драматургии пейзажа
В зрелом творчестве Левитан больше внимания будет уделять драматургии пейзажа, когда в природе можно будет уловить не только настроение и впечатление, но и некоторое подобие сюжета. К таким работам, например, относится «У омута» — одна из картин так называемой «мрачной трилогии», которые передают зрителю тревожную и беспокойную эмоцию. Изображенная река в реальности не слишком широка или глубока, но Левитан выбирает определенный ракурс, который зрительно увеличивает пространство воды, затемняет противоположный берег, использует сумеречный холодный колорит. Помимо грамотно выстроенного пейзажа, Левитан еще мастерски управляет взглядом зрителя — начиная от досок на переднем плане и дальше — по мосту — он уводит взгляд человека вглубь темного леса. Способность столь умело разыграть целую пейзажную сцену, причем нередко с тревожными и философскими мыслями, высоко ценилась современниками. Михаил Нестеров писал: «Впечатление огромное. Тревожное чувство охватывает всецело и держит зрителя в напряженном возбуждении все время».
Картина «У омута» и эскиз к ней
Другая работа «мрачного цикла» — «Владимирка». Так в просторечии называлась дорога, по которой на каторгу отправляли в Сибирь заключенных, хотя некоторые исследователи отмечают, что на момент написания работы в ссылку отправляли на поездах. Здесь снова заметно мастерство драматурга Левитана: на первый взгляд здесь нет ничего кроме дороги и неба. Но благодаря балансу определенных художественных приемов, складывается сюжет: невероятную гнетущую протяженность дороги, которая начинается от зрителя и уходит за горизонт, подчеркивают две параллельные тропинки по бокам.
Единственная фигура во всем пейзаже — это старуха-богомолка, которая подходит к столбику-голубцу с узнаваемой формой, поэтому современники сразу понимали, кто именно изображен перед ними. Вновь для создания неоднозначного, тревожного ощущения выбран монохромный колорит — представлены самые разные оттенки серого. И снова Левитан берет контроль над взглядом зрителя: чтобы взгляд человека не слишком быстро «бежал» по дороге, на середине пути художник композиционно пересекает ее другой тропинкой, таким образом замедляя движение по полотну.
Меланхолик
«Мрачная серия», как и другие философско-лиричные работы художника хорошо отражают его характер. Да, у Левитана есть радостные светоносные картины, но грусть, которая «разлита в природе» — вот основное, что ему хотелось выразить.
«Мне говорят близкие — напиши дачи, платформу, едет поезд или цветы, Москву, а ты все пишешь серый день, осень, мелколесье, кому это надо? Это скучно, это — Россия, не Швейцария, какие тут пейзажи? Ой, я не могу говорить с ними», — писал Левитан.
Портрет Левитана работы Серова и фото работы над портретом
По воспоминаниям современников, художник был чувствительным и сентиментальным, мог от одного только вида красивого пейзажа расплакаться. Константин Коровин говорил, что Левитан был разочарованный человек, всегда грустный. Он жил как-то не совсем на земле, всегда «поглощенный тайной поэзией русской природы». Разговаривать с ним иногда бывало невозможно — он все сводил к чувственно-философским темам. Коровин обожал охоту и раз предложил вместе отправиться «на зайца», что привело Левитана в ужас. Сперва он стал рассуждать о чувствах животного, а затем сравнил зверя с собой: «Заяц хочет жить, он любит свой лес. Любит, наверное, иней, эти узоры зимы, где он прячется в пурге, в жути ночи… Он чувствует настроение, у него враги… Как трудно жить и зачем это так?.. Я тоже заяц, и я восхищен лесом и почему-то хочу, чтобы и другие восхищались им так же, как и я…».
В противоположность многим художникам, Левитан не любил рассуждать о живописи и скучал, если о ней разговаривали другие. Часто он как будто специально искал грустные тексты или произведения, чтобы испытать страдание, потому что «душе нужны слезы». Он сторонился людей, его мало кто интересовал — пожалуй, одним из наиболее близких его приятелей стал Антон Чехов, с которым они познакомились еще студентами.
Покоритель женских сердец
Во время первой встречи с Левитаном Коровину в первую очередь запомнились «большие кудри» и «красивые карие глаза». Художник имел невероятный успех у женщин, но не только за счет внешности: дам подкупала его страстность и порывистость, свойственная романтичной натуре. По воспоминаниям Михаила Чехова, он мог броситься за понравившейся женщиной «в погоню», встать перед ней неожиданно на колени в парке или в доме на людях.
«Женщины находили его прекрасным, он знал это и сильно перед ними кокетничал. Левитан был неотразим для женщин, и сам он был влюбчив необыкновенно. Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно. С первого же взгляда на заинтересовавшую его женщину он бросал все и мчался за ней в погоню, хотя бы она вовсе уезжала из Москвы», — вспоминал Чехов.
Что касается упомянутых выстрелов, то есть сведения будто Левитан действительно стрелялся — то ли от любви, то ли от меланхолии. Впрочем, многие доктора даже тогда посчитали жест скорее театральным, нежели серьезным помешательством.
Увлечения Левитана были у многих на виду и вызывали недоумение, например, его связь с Софьей Кувшинниковой. Женщина была замужем, старше по возрасту, но это не мешало ей на протяжение нескольких сезонов ездить с художником в Плес и снимать там общее жилье. Разрыв их отношений сопровождался драмой — в соседнее имение приехала Анна Турчанинова, и Левитан увлекся ей. После непродолжительной борьбы Кувшинникова уступила сопернице, но разорвала всякие отношения с художником.
В имении Турчаниновых была написана одна из самых известных работ Левитана — «Март» — справа изображен вход в усадьбу. Это солнечное, искрящееся, одно из самых импрессионистических произведений художника не только по колориту, но и по фактуре — она разная. Так, для изображения снега выбраны более плотные и густые мазки, небо написано более однородно, а кое-где и вовсе проступает холст. Любовная история с Турчаниновой также не привела к счастливому финалу: в художника влюбилась дочь женщины. До конца жизни Левитан так официально и не вступил в брак.