Миф о России понятным Западу языком. 5 обстоятельных фильмов Андрея Звягинцева
«Возвращение», 2003
Прежде чем разрушать семью в «Нелюбви» и сплачивать ее в «Елене», Звягинцев снял фильм о воссоединении ячейки общества. Триумфатор Венецианского кинофестиваля 2003 года, «Возвращение» рассказывает историю двух мальчиков, Ивана и Андрея, в чью жизнь внезапно врывается отец. Делящий с ними одну кровь, он все же приходится им чужим. Так еще и увозит из привычной обстановки на таинственный пустынный остров.
Противостояние отцов и детей, кажется, никогда не приестся зрителю. Конфликты продолжают случаться, обиды — копиться. Желания ребенка часто не волнуют привыкшего к ответственности взрослого, а потому их полное игнорирование создает пропасть даже между самыми близкими людьми. Однако на фоне природы и ее законов все — и родители, и дети — оказываются слишком маленькими, чтобы грезить о собственном величии.
Ожидание от этого сюжета — отец и сыновья сблизятся, познакомятся вновь. И все же дети остаются непреклонными и враждебно настроенными, что выливается в безжалостную трагедию для всех. Лишь напоследок они осознали глубинную любовь друг к другу, так долго не находившую выход, но было уже поздно — обычный российский водоем превратился в реку Стикс.
«Изгнание», 2007
Второй фильм Звягинцева нельзя поставить на одну линию с сенсационным «Возвращением», но он оказался не менее метафорическим. Это попытка уловить течение мысли, прочитать ее развитие по мимике, которая в реальной жизни далеко не настолько активна, как в кино. Люди почти не смотрят друг на друга и делятся чувствами с большим трудом. «Я боюсь с тобой говорить», — практически одновременно признаются Алекс и Вера, главные герои «Изгнания». Она забеременела от другого человека, он узнал, что отец будущего ребенка — его товарищ.
Откуда выгоняют Алекса — из дома? Рая? А был ли дом раем? Христианская символика здесь не означает религиозность: она нужна для основательного авторского высказывания. Вера в хороший финал рано покидает сцену — вместе с героиней, которая носит такое же имя. Вынужденная сделать аборт женщина исчезает по собственному желанию.
Сюжет, как и в любой картине Звягинцева, имеет минимальное количество событий, которые режиссер запечатлевает в их планомерной тягучести. Зритель вместе с ним учится созерцательности: европейские пейзажи со стадами овец, семейные застолья на свежем воздухе и обшарпанный сельский дом приковывают взгляд.
«Школа Тарковского» в действии — Запад, ориентирующийся на визуал и полюбивший Андрея Арсеньевича за него же, может часами изучать этот фильм. Мы же более текстоцентричны и за всей художественностью и стерильностью от национального отметим одну вполне свойственную русской культуре черту — тягу к самокопанию.
Жертвой визуала становится естественность. Герои передвигаются, словно фигуры на шахматной доске — неправдоподобно тихо и не по своей воле. Трагическая пьеса, в которой актеров обязали отыграть все ремарки, «Изгнание» все равно позволяет себе немного иронии — например, дочь героев зовут Евой и кормят яблоками. Эта несерьезность, проявляющаяся в мелочах, показывает — Звягинцев не собирался никого учить жизни, а просто предложил понаблюдать за ней в ином контексте и на иной скорости.
«Елена», 2011
В «Елене» все предельно просто и сложно одновременно. Классовое неравенство видно невооруженным глазом по интерьерам, но даже выбравшиеся из средней прослойки в более высокое общество люди в душе остаются самоотверженными и жалкими.
В неопределенной для зрителя жизненной ситуации Елена Анатольевна делит стильно обустроенную квартиру с Владимиром Ивановичем. Правда, не совсем понятно, в каком статусе — официально они расписаны, но взаимоотношения остаются прежними, как когда Елена была домработницей. О прошлом этой пары Звягинцев умалчивает. В его фильмах зритель сразу оказывается в пекле событий — режиссер считает аудиторию достаточно опытной и интеллектуально одаренной, чтобы позволить ей дорисовать картину самостоятельно. Поэтому финансовый вопрос, так волнующий Елену и актуальный для семьи ее сына, героиня поднимает уже в первые минуты фильма, за завтраком.
«Последние станут первыми», — брошенная Еленой цитата оказывается отражением ее будущих действий, где она будет ценой всего сохранять внука в целости и сохранности от армии, даруя ему деньги из сейфа мужа. А дальше женщине придется жить в страхе ответственности за содеянное и хвататься за руку беспомощного младенца, когда в доме просто отключают свет.
В «Елене» много аллюзий на библейское, как и в любом фильме Звягинцева. Здесь и Страшный суд на фреске за спиной героини в церкви, и история целиком, напоминающая сценарий Апокалипсиса с его потерей нравственных ориентиров, и само имя Елена, которое можно трактовать множеством способов. Однако прежде всего это иной вектор развития событий из известного романа Достоевского — когда преступление есть, а наказание так и не последует.
«Левиафан», 2014
Есть такой собирательный образ мрачной действительности — русская хтонь, главным провозвестником которой в национальном кино и стал Звягинцев. Его «Левиафан» — квинтэссенция безнадежности, процветающей в провинции. О безысходности говорить не приходится — исход очевиден и, как всегда, неприятен.
Deus ex machina — бог из машины, внешняя сила, спасающая героев, — здесь не вариант. Это заставило бы зрителя почувствовать себя обманутым, а режиссер все силы бросил на изображение истинного положения вещей. По этой причине автослесарь Николай оказывается проигравшим по всем фронтам.
Многие вменяли Звягинцеву нелюбовь к родине, обвиняли в очернении великой страны. Однако на деле он, говоря на языке искусства и страдая перфекционизмом, показывает Россию даже немного приукрашенной — выстраивает кадры и добивается невероятных цветов. Поэтому изъятие дома у Николая, которое инициировал мэр-коррупционер, происходит на фоне величественных балтийских пейзажей. Вот оно — логово морского чудища, чье имя получило дополнительный смысл от английского философа Томаса Гоббса. Правда, останки Левиафана уже давно лежат на берегу моря, а метафора жива как никогда.
Государственный механизм подминает под себя обделенных привилегиями простых смертных. Диалоги между ними лишены спонтанности — они записаны без возможности корректировки. Не стирается никогда и граница между стратами, которые сегодня по степени мобильности больше напоминают сословия.
«Нелюбовь», 2017
«Когда все нехорошо, надо говорить об этом» — фраза, сказанная Звягинцевым в интервью Елизавете Осетинской, лучше всего ложится на «Нелюбовь». В этой картине герои теряют все ценности сразу — и веру, и надежду, и любовь. И хотя разговоров в картине много, это преимущественно гневные крики, сквозь которые услышать истинные мысли друг друга гораздо сложнее.
Евгения и Борис готовятся оформить развод, осколки их отношений не соединить уже даже самым стойким клеем. На периферии взаимного неприятия взрослых оказывается 12-летний Алеша: после расставания он будет жить в детдоме, эту новость он услышал во время очередной ссоры. Не желая себе подобной участи, мальчик молча уходит из дома — и пропадает. Правда, отсутствие ребенка спустя несколько дней замечают не родители, а учитель.
В противоположность «Елене», готовой на преступление ради уже взрослого сына, герои «Нелюбви» оказываются чрезвычайно поглощены личной жизнью, уже неустроенной и безуспешной. Крайним, как это часто бывает, становится ребенок — жертва обстоятельств и эгоизма родителей.
Эту трагедию Звягинцев рисует вполне буднично, чтобы сократить расстояние между людьми на экране и теми, кто за ними следит. Его холст однотонный, штрихи размашистые, но специфические детали настолько точны, что в них вновь угадываются привычные россиянину вещи. Будто режиссер делал скетч в метро, а затем вручил его нам в руки — и мы моментально узнали себя, эмоционально и морально опустошенных, в ожидании, что нас отыщут и полюбят.
В оформлении статьи были использованы кадры из фильмов.