Французский мюзикл о несбывшихся мечтах: как Жак Деми создавал «Шербурские зонтики»
14 июля в российский прокат выходит культовый фильм Жака Деми «Шербурские зонтики», в 1964 году получивший главный приз Каннского кинофестиваля. Time Out вспоминает историю создания ленты и рассказывает, почему ее стоит посмотреть.
Шербур — небольшой прибрежный город во Франции. Здесь живут юные и влюбленные Женевьева и Ги. Утром он чинит машины, она помогает матери в бутике, а вечером пара наслаждается обществом друг друга и своей отчасти беспечной молодостью. Все меняется, когда Ги призывают на войну в Алжире, а Женевьева узнает о своей беременности. Девушка обещает дождаться возлюбленного, но письма с фронта приходят от него все реже, а мать отчаянно жаждет отдать дочь замуж за перспективного ювелира Ролана Кассара. Так начинаются легендарные «Шербурские зонтики» Жака Деми, давно ставшие классикой мирового кинематографа.
Французская новая волна, телевизионная опера и речитатив
Жак Деми — выкормыш французской «новой волны». Наряду с Франсуа Трюффо, Жаном-Люком Годаром, Аленом Рене и своей супругой Аньес Варда он экспериментировал с языком кинематографа. Так, в случае с «Шербурскими зонтиками» постановщик решил поиграть с жанром мюзикла и обозначил концепцию своего проекта как opera populaire.
Идея сделать что-то вроде кинооперы Деми пришла после просмотра телевизионных опер американского композитора Джанкарло Менотти. Они создавались на волне популярности музыкальных фильмов и нравились зрителям из-за своей стилистической легкости. Деми знал, что воздушная форма и внешняя красота привлекут внимание публики, а потому, вопреки жажде других представителей новой волны провоцировать зрителя, сделал акцент на том, что может прийтись по вкусу абсолютно каждому. Не зря однажды режиссер назвал свой фильм «поющим Матиссом»: у него, как и у художника-фовиста, картина пышет яркими, контрастными цветами, а краски будто бы обретают голос, бросая вызов условностям и приглашая к диалогу.
От традиционной оперы Деми позаимствовал трехактную структуру, разделив ленту на три главы — Отъезд, Разлука и Возвращение, — и действие, которое полностью держится на пении. Последним он хотел освободить мюзикл от ограничений, связанных с необходимостью исполнять музыкальные номера только в определенные моменты развития сюжета, что, по мнению постановщика, нарушало единство истории.
Именно поэтому в «Шербурских зонтиках» нет ни одного привычного нам диалога — герои произносят текст под музыку речитативом вне зависимости от того, испытывают они какие-то сильные эмоции в данный момент или выполняют совершенно бытовые вещи — например, чинят машину.
Композитор Мишель Легран вспоминал: «Жак Деми предложил мне проект “Верность, или Шербурские зонтики”. Мы решили сделать мюзикл, заперлись у меня дома и начали сочинять песни. Сначала мы считали, что это обычный мюзикл, в котором диалоги проговаривают, а песни поют. Через десять дней мы поняли, что ничего не выйдет. Нас все время смущали переходы от диалогов к музыке и наоборот. Я начал сомневаться в нашей затее, Жак тоже. Мы расстались на несколько месяцев, а потом Жак позвонил мне и сказал: “Если нам не нравятся стыки музыки и диалогов, давай сделаем без стыков — пусть поют и диалоги, и песни!”».
Однозначно, для зрителей 1960-х годов такой подход к жанру был в новинку. И хотя лента Жака Деми приводила многих в восторг, жители Франции стали считать ее чем-то вроде шутки. Пока одни в песенной форме просили соседей по столику передать соль, другие были настроены и вовсе скептически. В одном из интервью Деми спросили, зачем он заставил своих персонажей петь даже в те моменты, когда это, казалось бы, выглядит совсем уж нереалистично, на что постановщик ответил:
«Я считаю, что пение — естественный способ самовыражения. Так что почему бы и нет? Возможно, если бы люди говорили именно так, жизнь стала бы гораздо приятнее!».
К слову, сами актеры не пели — за них это делали дублеры. Однако перед съемками и Катрин Денев, и Нино Кастельнуово приходилось подолгу репетировать перед зеркалом, а в процессе съемок — четко ощущать ритм, отыгрывать необходимые интонации, а также успевать перемещаться и произносить текст. Ведь режиссуру, по сути, определяла музыка, ее ритм, она же задавала характер движения камеры и актеров.
Акцент на цветах
Кадры из фильма «Шербурские зонтики»
Деми хотел отдать дань уважения Старому Голливуду с помощью стилизованных декораций и ярких, жизнерадостных цветов. С помощью оператора Жана Рабье и художника-постановщика Бернара Ивейна он решил привязать визуальную поэзию ленты к особенностям городской реальности. Вся картина была снята на натуре в Шербуре, что придавало ей суровый реализм, характерный для «новой волны». Однако настоящим локациям Деми противопоставлял фантастическую палитру.
Как когда-то Антониони целенаправленно перекрашивал траву и деревья в нужные ему цвета, так и Деми менял окрас стен, долго работал с палитрой и дотошно подбирал необходимые узоры и текстуры, чтобы произвести на зрителя как можно больший эмоциональный эффект — ведь за глянцевой поверхностью скрывалась гораздо менее привлекательная реальность.
Цвета помогли Деми и отчетливо продемонстрировать настроения и чувства героев, а также показать, как вместе с «угасающей» палитрой Женевьева и Ги расстаются с беспечной молодостью и юношескими надеждами.
Трудности с финансированием и мировое признание
К маю 1962 году уже была написана основная часть диалогов и песен — и Деми решил вплотную заняться вопросами финансирования. Найти продюсера оказалось не так просто: во Франции голливудские мюзиклы не пользовались огромным успехом, особенно если в них не было звезд, поэтому идея постановщика создать музыкальный фильм казалась обреченной на провал. На встрече с итальянским продюсером Карлом Понти тот посоветовал Деми отказаться от цветного формата из-за его дороговизны и использовать «нормальные» диалоги. Однако режиссер не сдавался.
Спустя некоторое время удача оказалась на его стороне — Деми познакомился с медиамагнатом Пьером Лазаревым. Тот, в свою очередь, свел их со своей знакомой Мэг Бодар, которой замысел ленты показался чем-то совершенно новым и увлекательным. Лазарев убедил студию Fox выделить Деми часть средств на ленту, однако постановщик до последнего испытывал сложности с финансированием — компания слабо верила в коммерческий успех картины и не хотела прокатывать ее в Париже.
Впрочем, опасения были напрасными. Зрители приняли ленту тепло, а позже она удостоилась Золотой пальмовой ветви на Каннском кинофестивале, приза Луи Деллюка, а также номинаций на «Оскар» и «Золотой глобус». В своей любви к фильму признавался режиссер «Ла-Ла Ленда» Дэмьен Шазелл — именно «Шербурские зонтики» послужили ему источником вдохновения для картины с Эммой Стоун и Райаном Гослингом.
Не остались незамеченными «Шербурские зонтики» и в СССР. Ленту показывали в самое непопулярное — утреннее — время и охарактеризовали как фильм «о трагическом расхождении во взаимоотношениях представителей рабочего класса и буржуазии, о продажности и аморальности». Несмотря на это, история о несбывшихся надеждах и утраченном счастье, о так и не состоявшейся любви между Ги и Женевьевой волновала сердца людей, пресытившихся лентами о войне и рабочем классе. Тем более что действие фильма разворачивалось во Франции — на тот момент стране недоступной и оттого еще более притягательной.
Девушки всячески старались подражать стилю героини Катрин Денев: делали такую же прическу, подвязывая волосы голубой лентой, носили расклешенные платья и пальто кукольного кроя и предпочитали пастельные оттенки в гардеробе. Музыка Мишеля Леграна звучала практически отовсюду, а позже появилась русская версия популярной композиции «Я буду ждать тебя» — «Улетаешь, милый» на слова Андрея Вознесенского, которую исполнила Людмила Сенчина.
Проблематика
Те, кто «Шербурские зонтики» не смотрел, могут подумать, что это очередная история влюбленных, которым не суждено быть вместе, не предполагающая каких-либо серьезных разговоров на другие темы. Это не так. Лента Жака Деми одной из первых заговорила об Алжирской войне, унесшей жизни тысячи человек. Затрагивает режиссер эту тему косвенно: через уход Ги на службу, его письма Женевьеве и послевоенные сцены, когда герой с трудом приспосабливается к новой реальности. Аньес Варда говорила, что ее муж не любил публично высказывать свои взгляды, а потому всегда предпочитал делать акцент на личном. И все же полностью игнорировать эту тему он не мог во многом потому, что чувствовал свою связь с рабочим классом: его отец был автомехаником, мать — парикмахершей.
Кроме того, в «Зонтиках» постановщик уделил внимание проблеме абортов, которая сегодня вновь оказалась в центре всеобщего внимания в связи с отменой Верховным судом в США исторического решения по делу «Роу против Уэйда». Несмотря на то, что в Америке в 1960-х уже существовали противозачаточные таблетки, во Франции ими могли воспользоваться лишь порядка 10% женщин. Делать аборты в стране все еще было незаконно, а на беременную незамужнюю женщину считали позором. Женевьева оказывается заложницей ситуации и не способна противостоять социальному давлению. Девушка вынуждена уступить матери и согласиться на брак с нелюбимым, но надежным и перспективным Роланом, способным решить финансовые проблемы ее семьи.
«От любви умирают только в кино», — говорит мать Женевьеве. Может, это и так, но возможная трагическая кончина уступает место еще более беспощадному течению времени — юность сменяется зрелостью, а некогда казавшиеся близкими к исполнению мечты растворяются в реальности, где доводы рассудка почти всегда преобладают над решениями, принятыми сердцем.