Константин Емельянов: жизнь в движении – удел всех музыкантов, мы постоянно перемещаемся между странами и континентами

‒ В Санкт-Петербурге пройдут два концерта с вашим участием: один с оркестром, а другой ‒ сольный. Лично вам больше нравится взаимодействие с дирижером и оркестром или одиночество на сцене?

‒ В выступлениях с оркестром и в сольных выступлениях совсем разная специфика. Поскольку, когда ты играешь сольный концерт, все зависит только от тебя, и коммуникация происходит непосредственно между исполнителем и слушателем, а если выступаешь с оркестром камерной музыкой, сначала рождается ваша общая интерпретация, и уже потом происходит процесс коммуникации с публикой. Иногда приходится искать компромиссы, иногда партнеры по сцене могут тебя вдохновить, помогают найти новые решения. Это всегда очень интересно, но это совершенно разные ситуации. Трудно сказать, что мне нравится больше, но, наверное, проще играть сольно. Потому что ты знаешь, что все зависит только от тебя, и вся ответственность лежит только на тебе. Но от этого, наверное, и трудней в чем-то.

‒ Акустика концертного зала «Мариинки» считается одной из лучших в стране. Какие у вас ощущения?

‒ Да, акустика концертного зала Мариинского театра действительно феноменальная и можно сказать, что это один из лучших залов, в которых я играл не только в России, но и в мире, один из самых благоприятных для артистов зал. Всегда испытываешь большое удовольствие, когда акустика и инструмент позволяют тебе достичь на сцене тех звуковых воплощений, которых тебе хочется. Потому что в таком зале возможно добиться самых различных звуковых градаций и при этом не приходится волноваться о том, что где-то будет не слышно, если ты, допустим, пытаешься уйти в какие-то самые тихие звучности. Акустика зала действительно такова, что на любом месте, даже на самом последнем ряду, все прекрасно слышно.

‒ Это интервью будут читать разные люди, не все из них разбираются в классической музыке, многие даже не представляют, из чего в действительности состоит жизнь музыканта, исполняющего классику. Расскажите, что им нужно знать о жизни пианиста?

‒ Наверно, это можно охарактеризовать как жизнь в движении. Надеюсь, что карантин, ограничивший это «движение» не вернется, хотя как опыт это было интересно. Кстати, жизнь в движении – это не только про пианистов, но и вообще про всех музыкантов: мы постоянно перемещаемся между странами и континентами, отелями и концертными залами. Если затрагивать внутреннюю кухню, то слушателю об этом лучше ничего не знать. Выход на сцену и концерт – только вершина айсберга, до этого проводится огромная подготовительная работа. И, тем не менее, думать об этом во время выступления артиста не стоит – нужно быть здесь и сейчас, чтобы не потерять смысловую нить происходящего и не упустить главное. Думаю, это самое ценное, когда тебя ничто не волнует кроме того, что происходит на сцене. Лично я, когда прихожу на концерт или в театр, не задумываюсь о том, как все это было сделано, что этому предшествовало, сколько людям пришлось репетировать, находиться в каком-то особом режиме и скольким надо было пожертвовать.

‒ Давайте поговорим о будущем классической музыки. Сегодня на фоне остальных жанров она немного затерялась. Как вы думаете , стоит ли надеяться на появление новых композиторов, или цифровая культура поставит окончательную точку?

‒ Мне не кажется, что классическая музыка затерялась, и я думаю, точнее я уверен, что она никогда не затеряется.

Всегда испытываешь большое удовольствие, когда акустика и инструмент позволяют тебе достичь на сцене тех звуковых воплощений, которых тебе хочется

Просто время идет, все меняется. Один музыкант, я, к сожалению, не помню, кто именно, сказал, что с каждый годом классическая музыка становится все более элитарным искусством и, наверно, это действительно так. Но эта нить связи классической музыки со слушателем, мне кажется, никогда не прервется. Есть такое правило пятидесяти лет. 50 – это, конечно, условная цифра. Так вот, если спустя пятьдесят лет какое-то музыкальное произведение все еще исполняется ‒ оно прошло проверку временем и останется с нами навсегда. Хотя история знает и исключения. Классическая музыка не нуждается в каком-то доказательстве своей ценности: она ‒ абсолютно самодостаточное явление. И по сей день исполняются шедевры, написанные более двух ста лет назад. Они производят не меньшее впечатление на людей и сегодня. Настоящие шедевры, подлинные произведения искусства не стареют. Появляются новые поколения, новые взгляды, новые слышание и видение, но шедевры остаются. Они будут жить вечно и точно нас с вами переживут.

‒ Во времена глобального интернета каждый может стать критиком. Так ли важна сейчас критика и остались ли настоящие музыкальные критики, которые способны сделать разбор исполнения?

Появляются новые поколения, новые взгляды, новые слышание и видение, но шедевры остаются. Они будут жить вечно и точно нас с вами переживут

‒ Если говорить о музыкальной критике, мне кажется, это вымирающий жанр, к сожалению. Хорошие музыкальные критики есть, но тех, кто действительно умеет и знает как писать о событиях в мире классической музыки, становится все меньше. Особенно, в нашей стране. А в Европе и Америке эта культура все еще существует: можно зайти на сайты разных зарубежных изданий и увидеть отзывы, написанные очень профессионально, тонко и метко. У нас сейчас это большая редкость, когда попадаются действительно хорошие отзывы: не положительные, а именно профессиональные и интересные. Ведь это отдельный журналистский и писательский жанр – критика. Поэтому, когда этим начинают заниматься люди, абсолютно не умеющие это делать и не разбирающиеся, конечно, это сразу видно.

‒ Давайте вернемся к вам. Насколько мы знаем, ваши родители ‒ не музыканты. Возникали ли у вас сложности с взаимопониманием?

‒ Да, мои родители ‒ не музыканты, но каких-то проблем во взаимопонимании из-за этого не возникает. Я не первый день в этой профессии и, конечно, они давно уже с пониманием относятся, привыкли к моему графику и к тому, как это все происходит, поэтому никаких проблем нет.

‒ Вы волнуетесь, когда они слушают ваши выступления в зале, или это, наоборот, вас поддерживает?

‒ Когда они находятся в зале, для меня это большая поддержка. К сожалению, из-за того, что мы живем в разных городах, это не так часто происходит, не так часто у них есть возможность слушать меня именно в зале, а не в трансляции или в записи. Но это всегда большая поддержка и, в принципе, когда приходят близкие люди, которые поддерживают тебя, это всегда чувствуется, это положительные флюиды, которые идут к тебе из зала. И это касается не только родителей, но и друзей, и, в первую очередь, педагогов, у которых я учился. Это действительно всегда особая поддержка.

‒ Вы много путешествуете, общаетесь с разными людьми, признаетесь, что любите читать. Все это расширяет кругозор, но насколько это важно пианисту?

‒ Нет каких-то конкретных книг, которые научат тебя лучше играть, но существует такая вещь как культурный бэкграунд, который должен пополняться на протяжении всей жизни. Это естественный процесс, влияющий на то, как ты живешь, общаешься и взаимодействуешь с музыкой, но где и каким образом твои начитанность и насмотренность отразятся, невозможно предугадать. Иногда самые незначительные вещи могут повлиять, задеть очень важные, потаенные струны, прояснить то, что ты раньше не понимал или недопонимал. И напротив: можно прочитать полное собрание сочинений признанного мэтра, но это никак не изменит твою жизнь. Хотя все зависит, конечно же, от конкретного человека и особенностей его восприятия.

Литературу я читаю очень разную, но в основном это классика ‒ русская или зарубежная XX века. Во время карантина была возможность почитать, и я, наконец-то, насладился «Игрой в бисер» Германа Гессе. Давно уже собирался, но все времени не было. Это книга, которую музыкантам действительно стоит прочитать: там очень много близких тем и ассоциаций, да и в целом музыка там играет одну из главных ролей.

Официальный инстаграм Константина Емельянова