Почтенные дамы сюрреализма. 10 женщин, изменивших наше представление о живописи
Фрида Кало
Открывает список традиционно блистательная Фрида Кало и ее метафоры — нервы, вросшие корнями в тело, как деревья в землю («Автопортрет с терновым ожерельем и колибри»), и позвоночный столб внутри ее собственной фигуры, приравненный к колосу («Сломанная колонна»). Несмотря на короткую и сложную жизнь, Фрида Кало успела прославиться как первая леди сюрреализма, преодолевшая недуг и показавшая миру дерзкие фантазии. Ее живые интонации народного и наивного искусства сегодня увенчаны лаврами большого стиля и мастерства, а за магическим реализмом испанской грации и мексиканской страстности скрывается хрупкая материя. Малоподвижный образ жизни дал ей такую невероятную силу воображения, что она сумела влюбить в себя весь леворадикальный Запад и даже Троцкого с его неуемной энергией.
«Автопортрет с терновым ожерельем и колибри»
Ремедиос Варо
Ее шедевры — мягкие и наполненные цветом. В отличие от своей соотечественницы по сюрреализму, Варо не использует грубый социальный образ страдания в своих картинах и передает его мягче, изысканней, в образах сказочных персонажей. Это и сближает ее стилистически с мэтром добрых и нежных красок Марком Шагалом. Уроженка Испании, Ремедиос Варо бежит из оккупированного Парижа в Латинскую Америку и там, в 1941 году, знакомится с художником, чтобы на долгое время стать его ассистенткой и помощницей. Варо отличается природной способностью находить яркие образы и тем особым остроумием, которым прославился Магритт.
«Жонглер»
Например, когда стоящий в центре картины маг и волшебник на картине «Жонглер» исполняет далеко не главную смыслообразующую роль, уступая хору серых одуванчиков. О наличии последнего в названии картины умалчивается, что создает образ уже рассеявшегося волшебства. Однако этот подтекст роднит Варо уже больше с Фридой, чем с Магриттом.
Леонора Каррингтон
Мехико стал родиной для еще одной художницы, без которой сложно представить сюрреализм. Англичанка Леонора Каррингтон заслужила славу выразительницы скрытых ужасов нашего подсознания. Век беспокойных сновидений, тревоги и хаоса отразился в ее картинах, породив нечто среднее между Брейгелем и Дали. Пережив ужасы оккупации и страх за близкого человека, известного своим пристрастием к масонской символике художника Макса Эрнста, Леонора перебралась через Португалию в штаты, а затем в имевшую сходство с Испанией Мексику. Каррингтон провела там в общей сложности 43 года, напитавшись за это время природой и мифологией страны.
«Совет соседа»
У ее работ странный позднеосенний привкус увядания с оттенком пожухлой листвы и печали. Такова, например, ее проникновенная картина «Совет соседа», где некто захлопывает крышку гроба над колыбелью ребенка.
Доротея Таннинг
В работах Доротеи Таннинг есть и желтые жизнелюбивые краски, и какая-то внутренняя серая озабоченность, но ее манера совсем другая. Ей действительно подходит волнующийся и разнообразный, застывший в невесомости и нарушающий законы гравитации Нью-Йорк. В ее работах много мудрого лукавства и всегда можно усмотреть взвешенный рациональный мотив.
«Маленькая ночная серенада»
Художница стала музой и спутницей авангардиста Макса Эрнста, которому при посредничестве Пегги Гуггенхайм удалось выехать из Парижа в Нью-Йорк, а затем уже вернуться в Париж с Доротеей. Там их ожидал сказочно редкий для сюрреализма рассвет, а их совместные двадцать лет были довольно плодотворными: и несколько выразительных совместных фотопортретов, и необычайная активность, и внимание коллекционеров, а на память о годах юности у художницы сохранился автопортрет с обнаженным бюстом. Однако после кончины Эрнста Доротея вновь уехала в Нью-Йорк, где ее работы всегда имели признание.
Джорджия О’Кифф
Творчество и внешний облик Джорджии О’Кифф покажутся скучными и однотонными после невероятно подвижной Доротеи Таннинг. Однако вместе с ней они «поделили» Америку. Ровесница Гумилева и Шагала, Джорджия О’Кифф пришла в сюрреализм из феминистического движения. Аналоги ее работ есть в творчестве Магритта, например «Нью-Йоркская улица с луной» (1925), а в чем-то картины О’Кифф перекликаются и с Грантом Вудом, прославившимся «Американской готикой».
Ее называют «авангардисткой-цветочницей», и в изображении бутона розы у О’Кифф прослеживаются параллели со всем XX веком — от «Гражданина К» Орсона Уэллса до психоделических подобий Линча.
«Красная канна»
Бриджит Тичинор
Еще одна мексиканка с британскими корнями, собравшая в себе весь довоенный культурный опыт Европы. Дочь обеспеченного семейства и аристократка по материнской линии, пользовавшаяся особым расположением отца, Бриджит Тичинор росла в окружении людей, высоко ставивших достижения сюрреализма. Она прожила жизнь воплощением мира моды и головокружительной красоты, а ее обворожительные фотографии и сегодня украшают собой журнал Vogue.
«Черви и улитки»
В сюрреализме ее привлекали особенный шик, ясность и подвижность формы, прозрачная декоративность, внутренняя сложность композиции и то, как его обсуждают эстеты — легко и понятно. Бриджит любила своим искусством щегольнуть как платьем — например, надев породистые меха на уродливых кукол и придав им выражение оплавленной свечи.
Мария Черминова
Как бы сильно ни тянулся сюрреализм к Латинской и Северной Америке, особым спросом он всегда пользовался в Европе. Его популярность, противная тому же Магритту, иногда заставляла художников отказываться от принадлежности этому к стилю и искать для себя другие способы выражения. Мария Черминова, известная под псевдонимом Тойен, родилась еще в кафкианской Праге. Не первая красавица на вид и не любившая заострять внимание на женственности и в целом на гендерных ролях, она все же стала известна лирикой женского тела.
Ее острохарактерные рисунки вокруг женской анатомии, например «Нет среднего» (чешск. «Žádná Průměr»), доказывают ее величественную находчивость посреди бесконечных споров о значении гендерного равенства.
«Магнитная женщина»
Кей Сейдж
«Пассаж»
Кей Сейдж — возможно, самая трагическая фигура сюрреализма. Во всяком случае, она испытала на себе то, к чему сюрреализм учит быть равнодушным — разрушение душевной гармонии. Художница стала спутницей смешливого увальня Ива Танги, о котором с теплом в мемуарах пишет Пегги Гуггенхайм. Красивая легенда о том, что после смерти Ива Сейдж оставила живопись, не совсем правдива. Она всегда писала мало, не исповедуя принцип Пикассо «делать множество копий, повторяться, но быть знаменитым». Недолгая жизнь с Танги и короткие семь лет одиночества — вот и все описание во многом автобиографичного творчества. Все переживания Сейдж находят отражение в ее работах.
Среди особенно удивительных можно назвать исполненную с фотографической точностью картину «Пассаж», законченную на следующий год после смерти Танги. На фоне изломанных льдин обнаженной спиной к зрителю сидит девушка в вечернем платье и вглядывается в бездну.
Леонор Фини
Уникальная женщина, придавшая шарм фильму Феллини «Восемь с половиной». Она работала художником по костюмам и книжным иллюстратором, самостоятельным и модным дизайнером и художницей. В возрасте 17 лет Леонор переехала в Европу из Аргентины, в 25 — появилась обнаженной на легендарной фотографии Картье-Бресона. Такой раскованной и невероятно современной Фини вошла в жизнь парижской богемы, известной именами Пикассо, Дали, Макса Эрнста и Поля Элюара. Круг сюрреалистов навсегда бы сомкнулся вокруг нее, не будь Фини самодостаточной. В ее творчестве это качество балансирует на грани с ненавистью к обществу. Несговорчивость, сложный характер — все это есть в ее картинах, горячих и наполненных влиянием Ренессанса. Из отталкивающих и жестких женских образов Фини выстраивает свой диковинный мир у ворот Апокалипсиса. Одну работу можно выделить — «Пассажирка». В пеньюаре, наброшенном на обнаженное тело, девушка ступает на рыбину, чей рубиновый глаз и острые зубы ей неопасны.
«Пассажирка»
Стелла Снид
Стеллу Снид нечасто вспоминают в одном ряду с более известными именами сюрреализма, зато ее работа «Почтенные дамы издалека» наилучшим образом отражает смысл этой статьи. Про нее можно сказать «безалаберная» — Снид была мечтательной путешественницей и не придавала значения своему таланту. Скупые сведения о грубости отца объясняют ее затяжные депрессии. В работах художницы и правда мало восторга и движения.
«Торнадо»
Снид с юности дружила с Леонорой Каррингтон, имевшей похожие психические проблемы. Однако, сравнив их творчество, можно увидеть, насколько несхожи их художественные образы. У Леоноры сюжеты мексиканско-индийской мифологии и европейской алхимии напитаны масленым блеском и имеют роскошный световой рельеф. У Снид и композиция заметно проще, и сюжет, как правило, незатейлив.
Ее работы покрывает непроницаемый густой туман, и все-таки именно благодаря ему в беспокойной угнетающей живописи Снид есть что-то по-настоящему сильное.