Просветленный Скрудж и господин Морозов. Великолепные детские книги о зимних чудесах
Свен Нурдквист «Механический Дед Мороз»
Издательство: «Белая ворона»
Год издания: 2015
Свен Нурдквист пишет детские книги и сам же успешно их иллюстрирует. Серия рассказов о пожилом фермере Петсоне и его неугомонном котенке Финдусе покорила детей всего мира вместе с родителями. Трогательное и остроумное повествование о затейливо устроенном мире одинокого человека и его говорящего животного — своего рода устав скандинавского хюгге, ставшего столь модным и востребованным в последние годы.
Ироничный стиль автора определенно вдохновил целую плеяду блестящих современных писателей во главе с Фредериком Бакманом. В рассказе «Механический Дед Мороз» Петсон изо всех сил старается, чтобы его подопечный котенок не утратил веру в Новогоднее чудо.
Старичок-изобретатель, как водится, не унывает из-за постоянных провалов в деле «оживления» сконструированного Деда Мороза и неустанно пробует все новые и новые модификации. И, разумеется, героев ждет встреча с чудом — маленьким, нелепым, но удивительно органичным для населенного удивительными существами Нурдквиста. Иллюстрации автора — 50% успеха его книг во всем мире.
В этой же серии есть и другая предновогодняя история — «Рождество в домике Петсона». Еще одно праздничное волшебство, сотворенное человеческой добротой.
Тут Петсон обратил внимание на плохонькую елочку, стоявшую в углу в банке с водой.
— Какая же у вас маленькая рождественская елка! — сказал он.
— Да она не рождественская, это просто елка. Я ее сторожу, — сказал Рыбак. — Она такая маленькая, что я взял ее в дом. — Она больше не вырастет, — заметил Петсон.
— Да? Ну… разве угадаешь? — неуверенно произнес Рыбак. — Я подумал, вдруг на нее медведь наступит. Не так-то просто понять, как сторожить лес, если раньше все время был в море. А что бы вы делали, если бы стали лесником?
— Ну… не знаю… — задумчиво сказал Петсон. — Наверное, тоже решал кроссворды. Может быть, считал лосей.
— Отличная мысль! — с воодушевлением воскликнул Рыбак. — И как я об этом не подумал?! Можно считать еще и зайцев, медведей, птиц и прочую живность. Занят тогда буду — под завязочку. Я тут видел несколько птиц. Каких-то больших, черных. Ворон, или сорок, или ещё кого.
— А еще можете присматривать, чтобы народ не таскал рождественские елки, — предложил Петсон.
Рыбак с испугом посмотрел на него:
— Вот именно! Естественно! Жаль, что я раньше не додумался. А то на днях появился мужик на грузовике, напилил елок и загрузил машину с верхом. Прямо у меня на глазах, без всякого стыда! Должно быть, закоренелый преступник.
А. Жвалевский, Е. Пастернак «Правдивая история Деда Мороза»
Издательство: «Лабиринт»
Год издания: 2020
Удивительная книга, претендующая на роль одного из бриллиантов любой семейной библиотеки. Слишком роскошное издание и незамысловатое название вполне могли бы отпугнуть требовательных мам и пап, если бы не мелькающие на многообразных родительских сайтах рекомендации и высоченные рейтинги.
Сюжет и построение книги непривычны для российского читателя, что удивляет и радует. Некто господин Морозов, прогуливаясь с женой по одному из питерских переулков, попадает под предновогодний снег 1912 года и обретает бессмертие в пакете с ежегодными обязанностями Деда Мороза.
Дальше сказка переплетается с реальной историей Санкт-Петербурга и всей России. Физики по образованию, авторы нашли тот самый, правильный, язык смыслопередачи, который оказался близок и подросткам, и их родителям. Сюжетообразующий текст дополняется небольшими врезками — комментариями, описывающими ценные подробности быта и дающими исторические справки по периоду, о котором идет речь. Чем занималась пожарная команда в царской России? Зачем мостовую разбирали на дрова? О чем мечтал под Новый год мальчик в блокадном Ленинграде?
Книга не только рассказывает, она ставит вопросы — и чем старше будет становиться ребенок, тем больше сведений затребует он на просторах интернета, чтобы решить их лично для себя.
В этом издании припрятано немыслимое количество сюрпризов: объемные конструкции, подвижные элементы, клапаны, открытки, трехмерные солдатики. И, кстати, все это великолепие — за неприлично низкую цену.
Вообще, с Новым годом все обстояло просто отлично, но с бытом было сложнее. Пятьдесят недель в году Морозовы были обычными людьми. И все бы ничего, но они не старились. И если Маша приходила устраиваться на работу тридцатипятилетней женщиной, то через двадцать лет все ее сослуживицы начинали, мягко говоря, недоумевать.
С соседями тоже возникали сложности. После войны в их любимом доме по улице Чайковского не осталось практически никого, кто помнил довоенное время. Кто погиб, кто переехал, кто не вернулся из эвакуации. Единственная бабушка, которая осталась с тех времен, жила в соседней квартире. Она периодически пыталась рассказывать своим внукам, что, мол, вот тетя Маша — она моя ровесница, мы с ней, помню, в молодости, вместе на рынок бегали… Но поскольку бабушке было уже хорошо под 90, ее слова никто не воспринимал всерьез.
Связь с родственниками Морозовы не поддерживали с войны — водить за нос близких людей было бы тяжело, да и неприятно. Сергей Иванович и Маша понемногу смирились с потерей родственных связей, да и родственники, судя по всему, считали, что Морозовы погибли в блокадные годы.
Сьюзан Войцеховски «Рождественское чудо мистера Туми»
Издательство: «Качели»
Год издания: 2021 (предзаказ на декабрь)
Добрая, поучительная книга, классический рождественский рассказ с чудом душевного перерождения и обретения себя в этом мире в переводе Леонида Яхнина. Уже издавалась в 2011 году, вот-вот поступит в продажу с теми же реалистичными иллюстрациями Патрика Джеймса Линча.
Резчик по дереву Джонатан Туми, потерявший однажды любимых жену и сына, замкнулся, отгородился от людей с их радостями и поисками удовольствий. Однажды к нему приходит вдова с мальчиком, чтобы заказать угрюмому мастеру рождественские фигурки. Теплая, уютная история о возвращении любви и надежды через понимающее терпение и детскую непосредственность. Скорее для уютного чтения с малышами, чем с бойцами 10 , успевшими плотно подсесть на нетерпеливый экшн.
Наконец Томас прикончил булочку и снова затих. Один раз он, правда, едва не икнул, но крепко сжал губы, задержал дыхание и так надул щеки, что чуть не лопнул. В другой раз он, забывшись, стал покачивать ногой, но под строгим взглядом резчика тут же замер. А нога так и застыла в воздухе, будто деревянная.
Молчание длилось очень долго, и Томас не выдержал.
— Мистер Туми, — вкрадчиво начал он, — можно вас спросить?
Ответом ему было глухое ворчание.
— Вы вырезаете корову? — допытывался мальчик.
Молчаливый кивок.
— Коровка красивая, очень красивая, — Томас судорожно сглотнул. — Только она… вы, мистер Туми, не сердитесь… она неправильная. Моя была гордой.
— Чепуха, чурочки-печурочки, — насупился резчик. — Какая еще гордость? Корова и есть корова.
Толкин Джон Рональд Руэл «Письма Рождественского деда»
Издательство: АСТ
Год издания: 2018
Все заслуженные толкинисты благодарно выдохнули, когда сын создателя «Властелина колец» взялся раздавать издательствам пылящиеся в ящиках произведения отца.
А предназначенные для детской аудитории «Письма Рождественского деда» и вовсе вселили в них уверенность, что подрастающее поколение наконец-то обрело шанс вырасти небезнадежным. Ведь именно на этих письмах-отчетах о сложной и непредсказуемой жизни Деда мороза на Северном полюсе воспитывались дети отца всех хоббитов.
Шкодливый Белый медведь с племянниками, рыжие эльфы со снеговичками — против целого войска гоблинов-захватчиков.
Бальзам на сердце родителям, уставшим от вычищенной от всего лишнего детской литературы последних лет. Издательство не подвело в оформлении: в книгу включены письма и иллюстрации самого автора и даже столь необходимый будущему члену великого сообщества алфавит гоблинов. Тот, что Белый медведь срисовал со стены пещеры, в которой заблудился.
Хотя некоторые коллеги критиковали произведения Толкина, называя их банальными и антиинтеллектуальными, 6-е место профессора Оксфордского университета Дж. Р.Р. Толкина в списке «50 величайших британских писателей с 1945 года», составленном The Times, говорит об обратном.
По счастью, гоблины не умеют нападать молча, не колотя в барабаны, так что мы все проснулись вовремя и успели запереть и забаррикадировать все двери и закрыть ставнями окна. Белый медведь забрался на крышу и принялся стрелять ракетами в гоблинов, которые приближались к дому по оленьей тропе, но это их надолго не задержало. Скоро нас окружили. Рассказывать в подробностях, увы, некогда. Мне пришлось трижды протрубить в великий рог Зов Ветра. Он висит над камином в гостиной; если я не упоминал о нем раньше, так это потому, что мне не приходилось трубить в него свыше четырехсот лет. Его звук разносится далеко–далеко, повсюду, где дует северный ветер. Все равно, прошло целых три дня, прежде чем прибыла подмога — снеговички, полярные медведи и сотни и сотни эльфов. Они напали на гоблинов с тыла, а мой мишка (он уже окончательно проснулся) спрыгнул с крыши, сжимая в каждой лапе по ослепительно сверкающей ветке.
Чарльз Диккенс «Рождественская песнь в прозе»
Издательство: «Речь»
Год издания: 2017
Иллюстрации: Максим Митрофанов
Классика святочного рассказа от мастера британской прозы Чарльза Диккенса, самая популярная из «Рождественских повестей», она же самая издаваемая.
Лучшие художники борются за право проиллюстрировать очередное издание: Зденко Бажич, Игорь Олейников, Анастасия Архипова, Мария Спехова, Максим Митрофанов — некоторые родители собирают целую коллекцию изданий повести с разными иллюстрациями и обсуждают с детьми их достоинства и недостатки.
Невероятный успех повести-сказки вполне объясним: скупой лондонский ростовщик Скрудж, переживший чудесную трехуровневую трансформацию в благотворителя и дядюшку года, и привидение в виде умершего компаньона, за семь лет так и не обретшего покой. .
Три святочных духа, открывающие Скруджу глаза на его прошлое, настоящее и будущее, плюс спасение детской жизни и, кодой, обретение родственных уз — такую очаровательную страшилку не грех почитать с фонариком в темной комнате и вполне взрослой компании.
С года первого издания (1843) книжка проверена на множестве детей — побочных эффектов кроме сострадания, светлой грусти, радости и понимания мира фэнтези на клеточном уровне, не обнаружено. Однако все же стоит самим адаптировать рассказ для детей доподросткового возраста — иногда там все действительно очень страшно.
Именно диккенсковский Скрудж дал имя герою мультсериала
Складки одеяния, ниспадающего с головы Духа, слегка шевельнулись, словно Дух кивнул. Другого ответа Скрудж не получил.
Хотя общество привидений стало уже привычным для Скруджа, однако эта молчаливая фигура внушала ему такой ужас, что колени у него подгибались, и, собравшись следовать за Призраком, он почувствовал, что едва держится на ногах. Должно быть, Призрак заметил его состояние, ибо он приостановился на мгновение, как бы для того, чтобы дать ему возможность прийти в себя.
Но Скруджу от этой передышки стало только хуже. Необъяснимый ужас пронизывал все его существо при мысли о том, что под прикрытием этого черного, мрачного савана взор Призрака неотступно следит за ним, в то время как сам он, сколько бы ни напрягал зрение, не может разглядеть ничего, кроме этой мертвенно-бледной руки и огромной черной бесформенной массы.
Жанр святочного рассказа в той или иной форме прижился по всему миру. Лучшие произведения в этом кластере, ставшие классикой и создающие атмосферу праздничного ожидания чуда:
- Федор Достоевский, «Мальчик у Христа на елке»
- Ганс Христиан Андерсен, «Елка»
- Александр Куприн, «Бедный принц»
- Джанни Родари, «Путешествие Голубой Стрелы»
- Туве Янссон, «Волшебная зима»
- Юстейн Гордер, «Рождественская мистерия»
- Трумен Капоте, «Воспоминания об одном Рождестве»
- Крис Ван Олсбург, «Полярный экспресс»
- Эрнст Гофман, «Щелкунчик и мышиный король»
В качестве бонуса вспомним главу «Рождество» из романа Шмелева «Лето господне». Стильное, «вкусное» повествование о дореволюционном быте москвичей, их православных праздниках, повседневных обычаях, увиденных глазами ребенка. Наивно-серьезная, подчас лукавая, невероятно образная ностальгическая проза эмигранта Ивана Шмелева о «потерянном рае» — оставленной родине и ушедшем детстве.
Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, — лес елок. А какие елки! Этого добра в России сколько хочешь. Не так, как здесь, [в Париже] — тычинки. У нашей елки… как отогреется, расправит лапы, — чаща. На Театральной площади, бывало, — лес. Стоят, в снегу. А снег повалит, — потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает. Собаки в елках — будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбами. Сбитенщики ходят, аукаются в елках: “Эй, сладкий сбитень! калачики горячи!..” В самоварах, на долгих дужках, — сбитень. Сбитень? А такой горячий, лучше чая. С медом, с имбирем, — душисто, сладко. Стакан — копейка. Калачик мерзлый, стаканчик, сбитню, толстенький такой, граненый, — пальцы жжет. На снежку, в лесу… приятно!