Владимир Чернов (баритон)

Когда Владимир Чернов наведывался в Москву последний раз, рядом с его именем стояла смешная приписка: «солист Metropolitan Opera, Нью-Йорк». Смешной, впрочем, она показалась бы везде, кроме России — здесь привыкли, что певец, пусть и самый знаменитый, обязательно должен быть куда-нибудь приписан (что-то сродни штампу о прописке в паспорте). А во всем мире одним из отличий успешных исполнителей является именно полная независимость от какого-либо театра — хоть Metropolitan, хоть «Урюпинской оперы».

Парадоксально, что такая оплошность произошла именно с Черновым, который одним из первых российских певцов доказал, что вольные хлеба лучше службы на одном месте. В Нью-Йорке он действительно пел, и пел много, но, как и все звезды, — в статусе приглашенного солиста. И в этом же статусе появлялся в Лондоне, Вене, Милане и еще дюжине городов с отличными оперными театрами. Сейчас этот «джентльменский набор» мест и названий для многих российских певцов является нормой, но для времени восхождения Чернова (конец 80-х и начало 90-х) такой маршрут был совершенно фантастическим.

Юноша из богатого талантами, но отчаянно провинциального Краснодара (там же родились два других покорителя оперных вершин — Виктор Черноморцев и Анна Нетребко) учился сначала в Ставрополе, потом в Москве, а в 1981 году поступил на работу в Мариинку, точнее говоря, в Государственный театр оперы и балета им. С. М. Кирова. Возрождения этой труппы при Валерии Гергиеве он фактически не застал — во время гастролей Кировского театра в Лондоне на него положили глаз, и «бархатный баритон», о котором с восхищением писала пресса, стал принадлежать не одной труппе, а всему миру.

На Западе Чернов востребован прежде всего в русском репертуаре и в операх Верди — его чувственному голосу оказалось сродни страстное дыхание вердиевских мелодий. Чуть-чуть более раннего бельканто (Россини, Доницетти) и ХХ века (Прокофьев) — и репертуарный круг певца замкнулся. Это довольно быстро привело к некоторому застою в карьере: петые-перепетые на всех континентах Елецкий и Онегин начинали утомлять, а мода на оперные типажи менялась — романтика Чернова с его длинными седыми волосами до плеч сменил не менее седой, но более брутальный и мускулистый Дмитрий Хворостовский.

Чернов начал пробовать себя в других амплуа, делая камерные программы или выступая с разудалым «Терем-квартетом», но публика все равно видела (и слышала) его персонажем опер Чайковского и Верди. И пусть, как злословят сплетники, бархатный баритон уже не столь бархатен, а его владелец иногда чрезмерно эксплуатирует свой собственный образ, но в ходовом оперном репертуаре ему по-прежнему почти нет равных. Поэтому он делает своего рода театр одного певца и поет набор своих любимых арий. Поет, чтобы напомнить о себе и доказать, что моноспектакль, когда на сцене всего один герой, — это умеют единицы.

Арии из опер русских и итальянских композиторов. Государственный симфонический оркестр «Новая Россия». Дирижер Е. Бушков.