Вечер фортепианной музыки

Свое место под солнцем Марк-Андре Амлен завоевал в высшей степени неординарным способом. Про большинство пианистов в резюме пишут, что они являются выдающимися интерпретаторами сочинений Бетховена, Шопена, Брамса, Прокофьева и других знаменитых авторов. Амлен известен как выдающийся интерпретатор Алкана, Катуара, Капустина, Грейнджера, Хензельта и Шарвенки.

Звучит совершенно издевательски — даже профессиональные музыканты не знают и половины этих имен. Посему сложно представить, каким образом можно сделать себе имя на исполнении этой незаслуженно (а может, и заслуженно) забытой музыки припозднившихся романтиков и неудачливых авангардистов. Но в том-то и заключается главный трюк Амлена. В то время как его коллеги в тысячный раз выводят за клавиатурой бетховенскую «Аппассионату» или закатывают глаза в блаженстве шопеновских ноктюрнов, Амлен играет никому, кроме него, неинтересных авторов. И делает это с таким увлечением и мастерством, что аудитория — от Нью-Йорка до Сиднея — просто не может остаться равнодушной.

Что любопытно, обширная дискография Марка-Андре Амлена обнаруживает несколько дисков с русской музыкой — но отнюдь не с Чайковским. Например, большого интереса заслуживают его штудии сочинения Николая Метнера. Но едва ли не более интересны записи трех композиторов, прочно (и намеренно) забытых в советское время, — Георгия Катуара, Николая Рославца и Николая Капустина: в их сочинениях встречаются такие авангардистские выверты, до которых было далеко и более известным Стравинскому и Прокофьеву. Парадоксально, но факт: о русской музыке Амлен знает существенно больше, чем профессора наших консерваторий, ведущие историю исполнительского искусства на фортепианной кафедре.

Можно себе хорошо представить выражение лиц организаторов концертов Амлена в филармонии, если бы он предложил всех вышеперечисленных авторов — навряд ли консервативным москвичам удалось бы продать хоть один билет. Но, на счастье, именно сейчас Амлен концертирует по Европе с гораздо более традиционной программой — там есть двенадцать прелюдий Дебюсси и даже Третья соната Шопена. Но Амлен не был бы собой, если бы не добавил в это благолепие свой фирменный штрих — для затравки он предложит Фортепианную сонату №38 Йозефа Гайдна, о существовании которой Москва не догадалась бы никогда (в столичных афишах Гайдн занимает весьма скромные позиции). А уж на бис он точно сыграет что-то, что никогда никто не слышал и вряд ли услышит еще. Например, Шарвенку или Алкана.