Ромео и Джульетта

Театр, выступающий попеременно то в Дюссельдорфе, то в Дуйсбурге, относится к добротным немецким труппам. Второй ряд — но ряд вполне качественный. Достаточное количество лебедей, на кордебалет можно смотреть без содрогания, аккуратные солисты, что вряд ли способны потрясти воображение фанатов, но не испортят удовольствие людям, просто пришедшим в театр после рабочего дня.

Вот уже десять лет балет в этом театре возглавляет Юрий Вамос — венгр, закончивший будапештскую школу почти четыре десятилетия назад и успевший поруководить труппами в Дортмунде, Бонне и Базеле. В его редакциях в Дюссельдорфе идет вся классика (а театр гордо держит в репертуаре и «Лебединое озеро», и «Спящую красавицу», и «Коппелию»), и, кажется, нет такой популярной партитуры, которую бы Вамос не перелистал за годы службы — от «Carmina Burana» до «Щелкунчика». К нам на гастроли театр везет его версию «Ромео и Джульетты» (показывают на этой неделе) и две одноактовки, «Весну священную» и «Эрду» (эти вариации на темы славянской и немецкой мифологии соответственно можно будет увидеть на следующей).

Характерная особенность постановок Вамоса — он старается быть современным, но его понимание современности исключает революционные находки в пластике. Он переносит действие «Ромео и Джульетты» в тридцатые годы ХХ века (объясняя, что именно в это время Прокофьев сочинял этот балет и в нем чувствуется дух эпохи), но герои-мальчишки, одетые в костюмы и галстуки, и веронские дамы, щеголяющие в вечерних платьях, изъясняются на почти классическом языке. Артисты тянут подъемы, и даже туфли на каблуках не мешают женскому кордебалету выглядеть воспоминанием о баланчинской «Серенаде». Главным «словом» Джульетты остается летящий прыжок, а главным жестом Ромео — жест большой и романтический. Модерн ХХ века стал только акцентом в этой речи — иногда вдруг сорвется движение чуть более отчаянное, сломается жест — но тут же все вернется к благопристойному канону.

Вамос при этом утверждает, что «Джульетта — это реальная девушка, а не Жизель или Одиллия, и играть ее надо соответственно». Говорит, что искал для этого балета не виртуозок и танцовщиков с манерами благородного героя, но людей, способных выразить на сцене искреннее чувство. Вместе с тем совершенно ясно, что он, человек «старой школы», убежден: любые чувства в балете должны быть выражены изящно. На этот спектакль можно смело вести детей. Больно не будет.