Erykah Badu

Есть сильные женщины, которым подчиняются из страха, — вроде Кондолизы Райс или боярыни Морозовой. А есть вроде Жанны д’Арк и Эрики Баду — их боготворят, обожают и припадают на колено абсолютно добровольно и с радостью.

В случае с Эрикой это совсем не удивительно. Один мимолетный взгляд этих огромных, глубоких, как озеро Чад, африканских глаз с поволокой, одно слово, произнесенное этими пухлыми, в большой палец каждая, губами и одно движение этой невероятно красивой, просто удивительной задницы — и я еле сдерживаю себя, чтобы не надеть рубище, взять посох и топать в Даллас, где живет это создание. От этого безрассудного поступка удерживает лишь понимание того, что и мужчины в Далласе вьются почище московских журналистов (см. колонку справа).

При всем уважении к Рианне, Бейонсе и остальным попрыгуньям-стрекозам r’n’b, ни одну из их песен и не подумаешь купить на виниле. А пластинки Эрики хочется доставать сначала из толстого картона, затем бумажного конверта, ставить на старенький проигрыватель и аккуратно опускать иглу на первую дорожку. Мягкое шипение, олдовый синтезатор поверх живого бита, и вот египетской кошкой туда проскальзывает голос, бесстрастный и вместе с тем волнующий до дрожи. Из других известных ныне певиц такие эмоции может вызывать только носатая алкоголичка Эми Вайнхаус, но там, где у нее бродят дрожжи, у Баду льется цветочный мед. У первой ролевая модель — Дженис Джоплин, у второй — Роберта Флэк.

Прошлым летом, в августе, Эрика Баду выступала на закрытой вечеринке в Екатерининском парке. С тюрбаном на голове и ароматической палочкой в зубах, она вышла на сцену, как выходили к народу нубийские принцессы. Было все: лучшие и новые песни, детские считалочки, рэп-фристайл, ритуальные танцы, хождение в люди и обнажение огромного афро на голове. Осталось ощущение беспредельного счастья, заполнившего все изнутри. И, конечно, мед — вкус цветочного меда на губах и в сердце.