Битва жизни

Компания молодых людей, с хрустом вгрызаясь в сочные зеленые яблоки и уютно расположившись у настоящего камина с ласковым живым огнем, принимается вслух читать друг другу рождественскую сказку Чарльза Диккенса «Битва жизни».

У каждого в руках тетрадка с текстом, очередного чтеца прерывает звук дружно переворачиваемых страниц. Некое английское не нашего века семейство с друзьями готовится сыграть домашний спектакль.

Поначалу кажется, что режиссер Сергей Женовач использует уже освоенный прием игры с прозой на сцене. Кама Гинкас в чеховской трилогии, Миндаугас Карбаускис в своих инсценировках в «Табакерке», Виктор Рыжаков в премьере этого сезона по повести Лавренева «Сорок первый», да и сам Женовач в недавнем спектакле по роману Лескова «Захудалый род» отказывались расписывать авторский текст по ролям. Актеры «читали» его не нарушенным. Однако обычно они как бы постепенно вживались в своих персонажей и, наконец, становились ими. А в «Битве жизни» Студии театрального искусства дистанция между актерами и текстом сохраняется до финала. Они его именно читают, причем будто впервые, с ироничным любопытством, порой не угадывая с выражением или путая очередность, порой откровенно подтрунивая над велеречивостью и прекраснодушием произносимых фраз. Сценография Александра Боровского поддерживает театральное «отстранение». Абсолютно реалистичная в первой сцене каминная с настоящей положенной для нее утварью (ее добыли на знаменитых лондонских барахолках) постепенно и бесшумно расплывается как мираж: то уходит вглубь стена грубой кирпичной кладки, то зеркало покидает свою золоченую раму. Театр словно берет Диккенса в кавычки.

А как иначе можно было бы заставить нас сегодняшних выслушать сентиментальную историю о том, как старшая сестра пожертвовала своей любовью ради любви младшей, а та ответила ей такой же жертвой? Как убедить в том, что подобные жертвы могут привести ко всеобщему счастью и своим примером пробудить совесть в тех, в ком она (совершенно случайно или волею обстоятельств) до того момента не проснулась? Как отважиться признаться вслух, что веришь в чудо внутреннего, не видного никому душевного подвига, что согласен со старым английским классиком: битву жизни можно выиграть только так, а вовсе не на войне? Добродушная театральная ирония защищает эту нежную веру.

Сергей Женовач выбрал Диккенса прежде всего для своих учеников, чтобы молодые актеры, обживая выстроенный специально для них театр—дом—крепость, прочувствовали именно эту историю о чудесах любви и благодарности. Они сделали это искренно и радостно. Сможем ли мы с вами поверить в эти чудеса, зависит во многом от нас самих.