Лори Андерсон

Первое, что знают даже те, кто никогда не слышал песен Лори Андерсон, — что она спутница жизни рок-иконы Лу Рида, основавшего Velvet Underground, а позже написавшего песню «Perfect Day».

Психоаналитики любят говорить, что жен себе все неосознанно выбирают по образу матери. Так вот, получается, что у Лу Рида матерью был то ли Джон Кейл — товарищ по VU, скрипач-интеллектуал, скоро покинувший проект, то ли основатель поп-арта Энди Уорхол, вдохновлявший VU на подвиги. От Кейла у Лори — виртуозная игра на скрипке плюс вкус к авангарду и неброской музыкальной экстраваганце, от Уорхола — склонность к перформансам. Собственно, многие ее пластинки возникали в связи с ее художественными акциями или параллельно с ними, да и сама она скорее представитель актуального звукового искусства, чем поп-звезда.

Впрочем, авангард у Лори абсолютно человечный, теплый и нежный. Взять хотя бы сингл «Oh, Superman», ставший ее музыкальным дебютом в 1981 году, — без единого инструмента, с помощью разных бытовых сэмплов она сконструировала отдающее безотчетной тревогой мелодическое полотно, поверх которого приправленный вокодером голос выводил пронзительный текст. К слушателю она с самого начала относилась как умная и любящая мать, несущая своему ребенку не розгу, но игровое посвящение в тайны мира. Именно поэтому, наверное, в ее опытах царит не механистичная какофония, как это часто бывает с авангардистами, а дух мистерии, не убийственные духовые, а источающие цветной туман синтезаторы и вокодеры, препарированные скрипки и тексты-ребусы.

Такое ее гуманное кредо было некоторым образом предопределено образованием, полученным в Колумбийском университете, — архитектор-строитель; к какому бы болезненному самовыражению ни стремился такой художник, он всегда держит в голове благо людей. Причем в отличие от революционных леннонов и разупыханных моррисонов свою специальность Андерсон никогда не проклинала — наоборот, выросла в дизайнера авангардной мебели, а затем и в мультимедиа-художника, ставшего душой нью-йоркской богемы.

Для описания ее музыки критика сотворила нечто вроде картонной фигуры с вырезанным лицом. В выражение «…в юбке» с каждым ее новым альбомом журналисты вписывали новое имя — Лу Рида, Брайана Ино, Питера Гэбриела. Со всеми этими мужчинами ее роднит только одно — они вместе идут вдоль границы, отделяющей радостный мир шлягеров от исполненной цветущей сложности большой культуры. По той самой следовой полосе, которую они сами вспахали — и с которой сами сняли ограждения.