Алина Орлова

Голодный и невыспавшийся после поезда, я шел по Лиговскому проспекту. Народу никого, здания серые, небо тоже. Когда вдруг начал идти мокрый снег, в айподе заиграл «Ноль» — «Ехали по улице трамваи»…

Да, я понимаю. Такую музыку можно только здесь писать.

В этом городе?

В этом особенно. Но я имею в виду вообще на берегах Балтийского моря. Это все оно.

Алина, мне всегда под вашу музыку представлялся следующий видеоряд: зима, скованный льдом Финский залив. На снег слепяще льется зимнее низкое солнце. А вы стоите где-то на берегу, на холме.

Ох, спасибо. Мне кажется, что вы дали достаточно точное описание моей музыки. Чистота снега, льда — в противовес мерзости города…

Сравнение в духе Ивана Бунина…

Пусть так.

Почему так много смерти в песнях?

Откуда я знаю, почему человек смертен? Смерть — это добро, это свет. Бог. Свет, беспощадности и милости которого мы не можем даже представить. Это покой, это освобождение от всего, что происходит с нами в этой жизни. Никуда не уйдешь. Единственное, что может освободить. Только не надо говорить о депрессивности. Дело в восприятии, то, что у людей в головах.

Кстати, мы же сидим возле Ленинградского рок-клуба. Экзистенциальный кризис в духе «Кино»?

Почему бы и нет? В конце концов, что, если не свой экзистенциальный кризис, может поэт дать слушателю?

Ваш последний альбом…

Да, в нем меньше оркестровок. Знаете, это очень здорово, когда между твоей головой и головой твоего слушателя только клавиши фортепиано. И к вопросу о видеоряде: да, кому-то визуальная часть нашего концерта покажется депрессивной. Но это так, как я чувствую.

Какие еще каверы вы планируете включить в программу?

Не знаю. Это все в последний момент происходит.

Скажите, а ваша популярность в России, в Литве и в Европе — она чем-то отличается?

Да, безусловно. В Литве все удивляются. В Европе тоже — ну вот, из Литвы девушка. В России все воспринимают очень всерьез.