Живи и помни (2009 год)

Открывавший в этом году «Кинотавр» фильм «Живи и помни» Александра Прошкина — это, как и следует из названия, экранизация распутинской прозы. На экране, правда, все не так многословно, как в повести, но главное есть: экзистенциальная притча о герое войны Андрее (три боевых медали, включая «За отвагу»), который заехал из госпиталя в родную сибирскую тайгу, да так и остался там, в заброшенной старообрядческой избушке. Грязного и прокопченного дезертира (Евланов) тайком подкармливает и ласкает его жена Настена (Мороз, уже четыре года играющая в «Живи и помни» на сцене МХТ). Смертельная опасность внесла в их постылый, в общем-то, брак новую струю, и каждая встреча супругов заканчивается страстной эротической сценой — то в бане, то на полатях, то прямо в сугробе. Льется молоко из забытого ковшика, трещит сибирский мороз, отчаянно шевелятся сосновые иголки в бороде озверевшего Андрюхи… а спустя положенный срок у Настены появляется пузо. В конце всем, понятное дело, будет плохо. И даже не потому, что из полка бежать — преступление, а потому что Родину положено любить и защищать.Во время просмотра этого прекрасного почти во всем фильма возникает приятное для одних, но не совсем радующее других чувство. Ощущение, что такое мы уже где-то видели, и не раз. При этом предъявить Прошкину совершенно нечего. Во время просмотра ни разу не становится мучительно стыдно, а даже наоборот — хочется съездить за три области от Москвы и провести месяц в доме, где резной палисад.

Все дело в том, что русская тема — это спасительный и благодатнейший материал для наших режиссеров: картошка, сало, молоко, яйца, надрывный клекот народной песни, река, Анна Михалкова в льняной рубашке — вот и готова реклама для круизов по Волге. «Свои» Месхиева с Михалковой и Ступкой, «Яр» Разбежкиной с Евлановым, теперь вот «Живи и помни», с тем же Евлановым, который здесь так же шастает вдоль реки с берданкой. Вся эта богатая этнография (а кроме настоящих наличников, крынок и вышитых рубашек, «Живи и помни» замечателен диалогами на аутентичном сибирском наречии, со специфическими интонациями и ойканьем) девятым валом захлестывает проблему дезертирства — скорее юридическую, чем морально-этическую. И кино получается не о том, как мужик военный билет на бабу променял, а о том, как любовь к малой родине в кровавой схватке победила и уничтожила любовь к родине большой.