DJ Goldfinger

Историю Максима Шапошникова в учебниках по истории русского андерграунда можно приводить в качестве классической биографии диджея-маргинала. Он живет в Амстердаме, владеет лейблом Kidnap и пропагандирует по всей Европе советскую космическую эстетику. В Москву Максим наезжает часто и в разных качествах, но отчего-то его постоянно заносило в не самые танцевальные места – типа "Китайского летчика". Сет Шапошникова в Mio дал повод поговорить с одним из теневых героев 90-х.

Расскажи, как начал заниматься музыкой.

Вообще я с Урала, с Челябинской области. Диджеил с 8-го класса. Бобинные магнитофоны, самопальные пульты, комсомольские дела, утвержденный репертуар – все это было. В Москву приехал после школы в 80-ом. Учился в МИУ на экономиста, а в январе 88-го эмигрировал в Голландию.

В какой московской тусовке ты вращался?

Ну, все эти концерты андерграундные посещал – "Кино", "Аквариум", "Зоопарк", "Центр". Троицкого хорошо знаю – когда-то мы менялись с ним пластинками.

С чего решил уехать именно в Амстердам?

В каком-то смысле, случайно. Когда началась перестройка, возникло ощущение свободы, которым хотелось сразу же воспользоваться. Никакого представления о том, что Амстердам – столица европейских неформалов, у меня не было. Просто в Пушкинском институте много голландцев учило русский язык, и они были жутко приятными людьми. Я даже женился на голландке.

Ехал в пустоту?

Да. Два последних года в Москве я прожил на Красногвардейской, почти не выходя из квартиры. Фарцой только занимался.

Чем встретила чужбина?

Спокойствием, абсолютной расслабленностью. Хотя первое время я постоянно ходил на концерты. Конец 80-х – как раз начались эти rave-parties и эйсид-хаус. В Москве такого ни хрена не было! Кстати, это я тут первый рейв организовал на Горбушке в лохматом 1989 г. Еще в Киеве и в Риге делал вечеринки в 90-ом.

Что осталось в памяти от голландских рейвов?

Заброшенные склады на окраинах, никаких лицензий. Приезжали диджеи, разгораживали площадки на пару залов: в одном игрался эйсид, в другом – реггей. 2000 человек проводило ночь в одном состоянии, а по утрам все жгли резиновые покрышки вдоль каналов – встречали рассветы. Очень романтично. Два года непрерывного ощущения революции, но золотое время длилось недолго.

Чем ты сейчас занимаешься в Амстердаме?

Играю, вечеринки делаю, концерты. Вплоть до лекций и культурно-просветительских мероприятий. Все это происходит под эгидой проекта Salon USSR – можно посмотреть, что это такое на www.salonussr.com. В прошлом ноябре открыли еще галерею Hysteria.

Ваша аудитория – экс-советская тусовка?

Интернациональная тусовка. В Амстердаме все, что происходит, происходит в интернациональной среде. Остальное – неинтересно. Есть, например, диджей Tiesto, который жутко популярен в Голландии, но не в Амстере. Это как Нью-Йорк – страна в стране.

Что играете в диджейской ипостаси?

Электро-панк и лесбо-панк. Вот буквально две недели назад был на концерте Le Tigre – они классные. Chicks On Speed мне как-то не очень. Пичиз – куда более интересная. Есть еще такой дуэт Electrocute – речь не идет о персоналиях, потому что лесбо-панк уже целое явление.

Ты доволен своей теперешней долей?

Мне 41 год – я уже не в том возрасте, чтобы выбирать. Я просто живу той жизнью, которая у меня есть. Я принял в себя часть голландской культуры, которая нужна для выживания, но всецело обитаю в интернациональном сообществе.

Ностальгия не долбит?
Ну, Нидерланды – маленькое застроенное государство с провинциальным сознанием. Узкие улицы, игрушечные дома – немного похоже на кукольный театр. В каких-нибудь казахских степях человек чувствует себя вольнее. И бывает, что мне в Голландии не хватает русских просторов.