Василий Ситников и его школа

Самый удивительный среди художников андерграунда, Васька-фонарщик изучил историю искусств через проекционный фонарь — пока показывал картинки студентам в художественном институте, куда его самого не приняли.

В соответствии с духом времени, от любопытства и длинного языка его лечили в тюремной психбольнице, систему ценностей корректировало существование на краю жизни, несколько лет медленного умирания от голода. Отбыв в эмиграцию, Ситников лишился повышенного внимания государства, периодических визитов в психушку, а заодно и учеников, и замечательной коллекции икон, лучшие образцы которой украшают сейчас экспозицию музея им.Андрея Рублева.

Итоги славной жизни подвел пожар, в котором погибло почти все сделанное за границей. Остались легенды, воспоминания, анекдоты, письма и изложение учебной методики. Несколько лет назад про Ситникова даже фильм сняли. Проблема была только с картинами — так получилось, что их вообще мало кто видел.

У галереи «Наши художники», которая взялась представить публике практически исчезнувшего мастера, с Ситниковым есть общее стремление к шику и перфекционизму. Поклонники совершенства умудрились разыскать для первой большой московской выставки почти сто работ — в основном в московских частных собраниях, несколько картин привезли из Лондона.

Еще сложнее, чем найти картины, было отделить подлинники от копий, подделок, работ многочисленных учеников, которых Ситников использовал по старинке, как подмастерьев. Зато в домашнюю школу Ситникова попасть было легче, чем в любую другую. Брал он людей совсем неподготовленных, уверенный, что может «всех научить рисовать голых баб сапожной щеткой». И учил хорошо — так, что отделить руку мастера от ученической теперь непросто. Путанице способствовали и своеобразный творческий метод учителя, дописывавшего картины до нужной кондиции за учениками. Ситников мог бесконечно выписывать крошечные фрагменты, но с огромным трудом начинал новую картину, а работ требовалось немало — пейзажи с церквями-куполами и отчетливо критическим взглядом на окружающую действительность охотно покупали иностранцы.

Теперь, рассеянные по заграницам, почти все они вернулись на родину: любят Ситникова гораздо активнее, чем узнают. Это дипломатам, зазывавшим эпатажного художника на приемы в посольства, церкви и милицанеры казались экзотикой. А новым российским коллекционерам это наше все: реалистичный, нагруженный символами, облагороженный легкой дымкой, отлично выписанный, такой узнаваемый — образ родины.