Дорогой Фрэнки

Девятилетний глухой мальчик Фрэнки (Макэлоун) живет со своей мамой Лиззи (Мортимер), женщиной без определенных занятий, и бабкой Нелл, курящей как паровоз недалекой старушкой. Эти трое всегда вместе и всегда в бегах: Лиззи который год удирает от мужа, судя по всему нехорошего человека. Но Фрэнки она говорит, что отец моряк с грузового судна Аккра, отправившегося в затяжную кругосветку.

Фрэнки регулярно пишет папе на абонентский ящик. Отвечает на письма сама Лиззи, умудряющаяся увлекательно писать о морях и кораллах и додумавшаяся наклеивать на конверты иностранные марки. Все эти послания начинаются одинаково: Дорогой Фрэнки! Наконец семья селится в Глазго, в районе доков. Тут мамин эпистолярный проект подвергается серьезному риску разоблачения: местные газеты сообщают, что Аккра со дня на день прибудет в порт. К счастью, фантазии сценариста, не побоявшегося сочинить такое фантастическое совпадение, хватает и на то, чтобы придумать выход из ситуации. Новая мамина приятельница предлагает ей услуги прекрасного незнакомца (Батлер), согласного за небольшую плату исполнить роль папы-моряка. Разумеется, инкогнито не удовлетворится ролью просто папы и начнет оказывать знаки внимания вечно взмыленной Лиззи.

На экране эта история выглядит еще более бессовестно сентиментально, чем в пересказе. Деликатная игра актеров и мягкая, аккуратная работа оператора здесь что-то вроде антидепрессанта, помогающего зрителю побороть грусть от лицезрения загубленного детства хорошего мальчика Фрэнки. Даже традиционно суровые приметы английского стиля унылые ландшафты Глазго, обшарпанные газовые колонки, рыба с картошкой кажутся еще одной попыткой режиссера вызвать наше сочувствие. И, кстати, зачем Фрэнки придуман глухим? Не затем ли, чтобы за возней с носовыми платками мы не заметили, что развязка этой соцреалистической драмы похожа на финал волшебной сказки?