Пророк (2009 год)

«Ты уже взрослый, Малик. Будешь сидеть с большими парнями», — напутствует 19-летнего Малика Эль-Джебена (Тахар Рахим) очевидно бестолковый адвокат.

В первый же день из предписанных шести лет тюрьмы строгого режима с юноши снимают кроссовки, на третий пара корсиканских рецидивистов надевает ему на голову целлофановый пакет и требует прикончить араба из соседней камеры. Не веря в то, что все это происходит с ним, Малик сует за щеку бритвенное лезвие и идет убивать.

То неожиданное остервенение, с которым застенчивый арабский парнишка перерезает горло земляку, не покинет героя на протяжении всего заключения — как и призрак убитого. Сначала мертвец будет молча смотреть за превращением Малика из неграмотной шестерки в важную фигуру на тюремном дворе, а затем вдруг начнет кружиться дервишем и цитировать Коран. Намек — вспомнить арабские корни — Малик поймет правильно. Классическая жанровая схема «свой среди чужих» (в данном случае — араб, работающий на корсиканцев и до поры не замечающий косые взгляды мусульманской общины) служит здесь для раскрытия любимой темы режиссера Одияра — умосостояния человека, изнутри разрываемого на части. Этот конфликт только подчеркивает выкрученная до предела резкость очертаний замкнутого мирка, окружающего Малика, болезненная настолько, что ее необходимо размывать гашишем. По части передачи отчаяния, висящего в воздухе прокуренных неуютных камер, Одияр — почти румын, а звучащая с экрана «мурка» (авторизированный перевод ломаного французского, на котором говорят заключенные, проведен Владимиром «Адольфычем» Нестеренко) еще более усугубляет эффект узнавания. Кроме того, Одияр удивительно ловок в обращении с жанровыми стандартами — с ног на голову, например, перевернуто классическое испытание любого кинозаключенного, карцер. От этих фокусов реальность в фильме постепенно, еле заметно наэлектризовывается (эмбиентный звенящий саундтрек не прекращается ни на секунду), пока не начинает буквально искрить и не вспыхивает натуральным чудом. Как модно в этом сезоне, чудо включает явление олененка.

По Одияру, сверхъестественное — необходимый элемент формирования личности, закалки характера в условиях, невыносимых даже для выживания. Становление мужчины (оно же, к слову, занимало режиссера и в его предыдущем фильме «Мое сердце биться перестало») — все равно что трансформация заблудившегося грешника в апостола. Реальные малики чаще всего не выдерживают на нарах и недели, но образ, создаваемый Одияром, претендует на реализм не больше, чем агиографическая литература. Это не портрет — это инструкция по превращению человека из прямоходящего куска грязи в образ и подобие.

Важный элементэтого преображения — осознание собственной идентичности, в условиях тюрьмы — в первую очередь национальной. «Пророк», кино о пробуждении араба в пареньке, поначалу одинаково отчужденном от любой группировки (Малик не устает повторять, что работает только на себя), напрашивается на обвинения в ксенофобии. Но Одияра, как любого большого художника, интересуют не социальные прогнозы или криминальные сводки с обязательным упоминанием этнической принадлежности преступника, а человек, потерянный между строчек.