Я (2009 год)

Психоделическая автобиография Игоря Волошина «Я» — кино завораживающее и бессмысленное, как плывущие облака.

Молодой севастопольский неформал (Артур Смольянинов) является с вещами в дурку, косить от армии. Когда-то в этой же самой больнице содержался (а на самом деле — царил, вынюхивая под «Ласковый май» килограммы белого порошка) легендарный психонавт Румын (Алексей Горбунов) — герой сопротивления даже не советской власти, а реальности как таковой. Этот самый Румын прошел севера, кабаки и «черную», вступил в жесткую конфронтацию с сыном магаданского, кажется, прокурора, был распят ментами на кладбищенском кресте — но не умер. Разгоняя воспоминания, похожие на флешбэки, и галлюцинации, похожие на кино, разваливаясь на куски от инъекций аминазина, сочиняя письма маме и в меру силучаствуя в общественной жизни палаты, герой все ждет и ждет. Не выписки — второго пришествия Румына.

Для тех, кто нашел «Нирвану» (первая работа Игоря Волошина) скорее любопытным экспериментом, чем пижонством, фильм«Я» должен бы стать моментомистины, разъяснением, проливающим свет на разные сторонытворчества этого неординарного,ни на кого не похожего режиссера.Во-первых, всем давно хотелосьузнать, кто такой этот Волошин(кино-то автобиографическое).Может ли он снять историюс началом, серединой и концом?(«Нирвана» была бесконечнойкостюмированной каруселью вокруг Исаакиевского; а злосчастныйфильм «Олимпус Инферно», заказанный Волошину государствоми испортивший его репутациюсреди самой свободолюбивой частикиносообщества, оказался настолько несмотрибельной халтурой,что никто, кажется, так и не смогузнать, есть ли у него середина.)

Вопросов много, ответ один:Волошин — совсем не рассказчик,а классический визионер, со всемивытекающими отсюда плюсамии минусами. «Я» не поучает зрителя, никуда его не ведет и ничего емуне предлагает, кроме увлекательного путешествия назад во времени.Для выбранной темы — хроники«кислотного теста» длиноюв юность — такое недеяние, наверное, самый правильный подход. Психоделические революциивсегда кончаются ничем и ничемуне учат, выбивание дверей восприятия — процесс, в общем-то,самоценный, не ориентированныйна результат. Так же и фильм:вместо повествования тут — цепьинтересных случаев с препаратами, засевшие в мозгу режиссеравоспоминания, которые прокручиваются на экране с удесятереннойяркостью и интенсивностью. Запряженная тройкой старенькая«Победа» мчится по весеннейтундре. Вспышка. Румын, окруженный смеющимися девушками в золотом, открывает свой волшебныйзонтик Оле Лукойе и осыпает городдождем галлюциногенов, эйфоретиков и стимуляторов. Вспышка.Пес волочит по ночной улице распятого на доске героя. Вспышка.

Это не реализм — таким мало ктобыл, но много кто себя таким воображал. При этом каждый, когообожгла своим хвостом жар-птица90-х, согласится, что все именно таки было. Бои у Белого дома, выступления голодных шахтеров со старушками, студенческие волненияна Красной площади — это скучно,не важно, не главное. Главное —великая иллюзия того, что стоитпостучать посильнее — и намоткроется радостная и освобождающая правда обо всем, что с насвсе только начинается, что впередитолько радость. Этим вдохновляющим наваждением, смешаннымс легкой грустью по павшим на неведомом фронте товарищам,«Я» щедро делится с теми, ктоне успел или не застал.Вопрос о возможных культурных влияниях снимается самсобой — видно же, что человек самплавал по жидкому небу.