Три экстрима (2004 год)

Возможностью донести до публики квинтэссенцию своего стиля (то есть то, ради чего обычно и затеваются такие коллективные антологии) режиссеры воспользовались по-разному. Так что Экстримы смахивают на авангардистский спектакль, в первом отделении которого актер завывает и страшно скалит зубы, а под занавес стягивает пупырчатую маску и читает лекцию о секретах мастерства.

Разумеется, на экране все происходит далеко не так гротескно и буквально. Первая часть трилогии, Коробка, не вдавливает зрителя в кресло своей экстремальностью, а просто служит настороженно-печальной прелюдией. Здесь насмешник Такаси Миике образно рассказывает сказку о том, как одна из близняшек-циркачек (девочки умеют складываться вшестеро и упаковываться в маленькие деревянные коробочки) позавидовала другой и что из этого вышло. Во втором фрагменте Пельменях Фрута Чана речь идет о гонконгской поварихе (звезда романтических комедий Мириам Юн Чин-Ва), подпольно торгующей пельменями из человеческих зародышей подразумевается, что такая пища способна остановить процесс старения. Сюжет снят знаменитым оператором Кристофером Дойлом, и живописного Гонконга тут куда больше, чем эмбрионального фарша (розовые комочки сделаны из агар-агара и выглядят чистой бутафорией).

Финал трилогии Снято поставлен корейцем Пак Чен Уком, и это самая занимательная часть фильма. В сущности, под видом очередного гиньоля Пак вскрывает механизмы собственной драматургии. Последние три года режиссер был занят съемками трилогии мести (Симпатия к господину Месть, Олдбой и Симпатия к госпоже Месть). Снято о том же. Некто Экстра мстит гениальному хоррормейкеру за успех, благосостояние и добрый нрав, которых он, актер массовки, фатально лишен. Чтобы умилостивить злодея, режиссер вынужден доказывать собственную порочность хотя бы на словах, исповедуясь в своих мелких режиссерских грешках. Беседуя о нравственности, палач и жертва (впрочем, сам режиссер остается невредимым свою ненависть Экстра вымещает на его супруге-пианистке, отрубая ей пальцы) уподобляются средневековым актерам, рассказывавшим зрителям правду об истинном положении вещей. Да и весь сюжет снят как киноспектакль (раньше фильмы Пак Чен Вука напоминали античные трагедии скорее сюжетом, чем собственно постановкой): в кадр то и дело лезет изнанка декораций, а сами герои орут так, чтобы было слышно даже на галерке несуществующего зала.