Летоисчисление от Иоанна
О мероприятии
Пермский писатель Алексей Иванов остался недоволен экранизацией своего сценария к фильму Павла Лунгина “Царь” и выпустил свою версию в виде романа.
Павел Лунгин знал, что делал, когда приглашал писать сценарий для фильма «Царь» Алексея Иванова-«Пермского», едва ли не единственного из современных русских писателей, умеющего не просто говорить, но думать каким-то дремучим стародавним языком (безо всяких «гой еси…») — и при этом выстраивать сюжет четко и внятно.
В данном случае — сюжет о зарождении, развитии, апогее и закономерном финале конфликта светского и церковного владык — царя Иоанна и митрополита Филиппа (Федора Колычева).
Все поначалу было прекрасно: Иванов написал сценарий, Лунгин его утвердил, Иванов приезжал на съемочную площадку… А потом ему показали окончательную версию. Писателю показалось, что в фильме многое не так, как было в его сценарии. И решил восстановить справедливость, выпустив собственный взгляд на детали развития конфликта между властью государственной в лице царя Иоанна, впоследствии прозванного Грозным, и властью Божией в лице митрополита Филиппа в одном отдельно взятом государстве.
Сказать, чем все-таки Ивановская версия отличается от Лунгинской, пока сложно. Но на этой неделе «Царь» наконец выходит в прокат. В книге Иванова же речь идет вот о чем. Чтобы создать законченную историю, Иванов привносит в роман два допущения: во-первых, делает Ваню и Федю, будущих царя и митрополита, друзьями детства (о чем никаких исторических свидетельств не осталось). И во-вторых, дает всем натуралистично показанным жестокостям опричнины рациональное обоснование. Если здесь, конечно, применимо это слово: обоснование это заключается в том, что Иоанн сначала уверовал, что Второе пришествие уже стоялось и его, царя, задача, — найти Иисуса, а затем и вообще возомнил себя самого Христом.
Роман «Летоисчисление от Иоанна» вышел похожим на наскоро беллетризованный сценарий, а потому и получил подзаголовок «по фильму Павла Лунгина “Царь”». Повествование ведется простыми короткими фразами, действие обозначается прямо и в настоящем времени. Но при этом в книге автор может себе позволить недопустимые в сценарии пассажи: «И сейчас Иоанн четко осознал, что ему нужен этот неуступчивый монах. <…> Понять его, Иоанна, Филипп не сможет — недалек. Но вот если примет… Тогда Иоанн проломит небо».
Иоанну «проломить небо», как известно, так и не удалось. Однако можно не сомневаться, что для книги, как и для фильма, «проломить кассу» окажется более реальной задачей.