На свете живут добрые и хорошие люди (2009 год)

Дима Исаев (Сергей Горобченко), молодой педагог из двухэтажного Зареченска, хочет жить как лучше — в Городе Солнца с небоскребами, чистыми улицами, в теплом климате, среди румяных приветливых лиц и с великой целью впереди.

Но Диму окружает немытая Россия, и от одного вида соотечественников ему становится тошно и тяжело. Да что там говорить — учитель настолько ненавидит все русское, что его начинает крючить даже от звуков балалайки.

«Что делать? Как жить дальше?» — задается вопросом герой. Душа зовет в Москву, вершить реформы — но как? На помощь может прийти купленная по случаю эзотерическая брошюрка, исполняющая все настоящие — то есть неосознанные — желания хозяина. Увы, чудо-книга занимается только тем, что подкладывает под Диму зареченских баб. В отчаянии интеллигент осеняет брошюркой родной город, позволяя свершиться воле народной.

Режиссер этой (анти?) утопии Дмитрий Астрахан последние 10 лет выполняет в российском кино функции юродивого, которого неприлично даже оплевывать, не то что рецензировать. Однако от прочих кинопримитивов народнической ориентации вроде фильма «Граффити» лучшие фильмы Астрахана отличает привкус мизантропии и кэмпа, тщательно замаскированный дебильным выражением лиц всех героев и намеренно ходульной, на грани сценок из телеуроков иностранного языка, игрой. История учителя Исаева не исключение: актер Горобченко, к примеру, выглядит тут как надгробие своей собственной кинокарьеры. Но Астрахан — не Эд Вуд, а скорее Джон Уотерс, и лучезарный идиотизм его картин с годами приобретает все более люциферианский оттенок.

Режиссер уверенно движется от Эйрамджана к Муратовой и бельгийским авангардистам. Или это они приближаются к нему — какая теперь разница. Главное, что мы поминутно наблюдаем в кадре совершенно брейгелевское, запредельно изощренное любование человеческим материалом на всех стадиях разложения, что некоторые сцены смотрятся как фильмы Брюно Дюмона, что сценарий так же богат психоаналитическими намеками, как фильмы Хичкока, а финал ознаменован прибытием инопланетян — точь-в-точь как у Цзя Джанке. А самое главное — то, что дружеский шарж на русский народ, нарисованный Астраханом, несравнимо точнее, остроумнее и убедительнее его, народа, оправдания. Сквозь глупую пелену показного оптимизма тут внятно пробивается не слишком скрытое за эзоповым ликованием утверждение: лучшие качества национального характера проявляются на погроме.