Война богов: Бессмертные (2011 год)

На Олимпе неспокойно: стремительно завоевывающий весь известный мир царь Гиперион (Микки Рурк), не довольствуясь властью над человечеством, хочет поработить и богов. Для этого ему нужно освободить когда-то униженных Зевсом титанов и завладеть луком массового поражения. У Зевса (Люк Эванс), впрочем, спрятано среди людей еще одно супероружие — сын пастуха Тесей (Генри Кэвилл), у которого к Гипериону есть и собственные, куда более приземленные претензии: среди тысяч невинных, убитых тираном, его мать. Меньше всего хочется помещать новый фильм Тарсема Сингха в какой бы то ни было контекст, хотя тот напрашивается: похожим визуальным пеплом посыпал древнегреческие пейзажи Зак Снайдер в «300 спартанцах». И «Клеткой», и особенно «Запредельем» индус доказал, что как минимум заслуживает отдельного разговора. Что ж, в «Бессмертных» его творческие методы, кажется, наконец нашли адекватную точку приложения: если первых два его фильма разворачивались в сознаниях серийного убийцы-психопата и, что показательно, рядового сотрудника киноиндустрии (примерно в равной степени, надо сказать, помутненных), то этот, кажется, действует прямо на территории мальчишеских воспоминаний о мифах и легендах Древней Греции. Воспоминаний — пропущенных через сознание, не менее выдающееся, чем у предыдущих героев Сингха. Кровопролития, достойные ультражестокой богоборческой видеоигры «Бог войны», и более-менее реалистичный подход к чудесным мифологическим допущениям (самое фантасмагорическое из фигурирующих здесь существ — шрамированный Микки Рурк в рогатом шлеме). Клаустрофобные подземелья разума и пронизывающее кадр золотое свечение. Ударный второй план, наконец — чего стоит только лашапелевский парад планет в сценках из жизни Олимпа. В отличие от того же Снайдера, Сингх — не просто изобретательный декоратор. Он не выходит за рамки жанра, но, кажется, отчетливо осознает этого жанра сугубо прикладной характер — и обращается с давно растасканным по «Зенам – королевам воинов» и «Битвам титанов» материалом соответствующе. Изображаемый им мир при всей своей игрушечности тем не менее остается миром на грани распада, рушащейся цивилизацией, в которой богам секс предпочитает даже самая отборная жрица (Фрида Пинто). Параллельно с этим где-то между монтажными склейками последовательно преодолевает условности взрослого мира и взрослого же кино наивное представление о жизни как ярко обставленном героическом эпосе. Тоже, в сущности, богоборческая история.