Убежище (2009 год)

Мусс (Изабель Карре) и Луи (Мельвиль Пупо) очень любили героин и друг друга — и в обнимку ширялись чистым в большой парижской квартире. Когда оба передознулись разбодяженным какой-то гадостью продуктом, откачать удалось только Мусс — находящуюся, как выяснилось в больнице, на втором месяце беременности. Выслушав настойчивые увещевания буржуазных родителей своего покойного возлюбленного, совсем не обрадовавшихся перспективе появления внука (при таких-то обстоятельствах), будущая мать переходит на метадоновую терапию и прячется от всех на съемной вилле на юге Франции. Когда туда на несколько дней приезжает младший брат Луи Поль (Луи-Ронан Шуази), несколько дерганый красивый гей, то застает затворницу уже с внушительным животом. Большую часть очередного фильма Франсуа Озона составляют молчаливые сцены совместного отчуждения двух главных героев, делящих на двоих горечь утраты любовника и брата, — будущей матери поневоле и того, кто, как бы ни хотел, никогда не станет отцом. Не то чтобы Озон раньше не исследовал эти же темы и не задействовал тот же метод отстраненного созерцания — гомосексуалист, тоскующий по невозможности отцовства, уже был во «Времени уходить», женщины, оставленные близкими, вообще кочуют у него из картины в картину. Причем прежде у француза концепция часто оказывалась куда интереснее собственно фильма, а любовь режиссера к порой поразительной смене стилистики и вовсе довела его до почти полного разрыва с собственной аудиторией и такого несомненного конфуза, как «Ангел» (который, впрочем, можно рассматривать как удивительный режиссерский автопортрет).

«Убежище» также появилось из сверхзадачи — Озон давно хотел снять кино с беременной взаправду, а не понарошку актрисой и, узнав о том, что Изабель Карре вошла в положение, спешно написал под нее сценарий. Но еще, пожалуй, нигде, даже в самых медлительных своих фильмах, французу не удавалась такая спонтанность в изображении процессов долгого рождения — и столь же постепенного умирания, ранее все-таки вынужденных подчиняться сценарию, а здесь рисующих его еле видным пунктиром. Мусс, придерживая живот, бродит по пляжу и прямым текстом посылает назойливую энтузиастку деторождения. Пьет метадоновый сироп из пузырька, потом облизывает губы. Строит глазки пьяному юноше, тут же отталкивая его, стоит тому прикоснуться к ее животу. Из завороженного наблюдения за этими крошечными, незначительными сценками рождается не столько медитация над природой чувств, имеющих привычку блокировать все остальные (даже материнские), сколько портрет прирожденной беглянки, увиденной глазами других вечных беглецов — гея Поля и самого режиссера, всю жизнь бегущего от уже, кажется, сформировавшихся репутаций, от ограничений — и от полной авторской свободы, от собственного стиля, наконец.