Где-то (2010 год)

Лоснящаяся под калифорнийским солнцем новенькая черная «Феррари» колесит по пустынному треку — подчеркнуто бесцельно, круг за кругом, ни публики, ни соперников, лишь глухой рев мотора. Так же бессмысленно мечется между кругами персонального ада для селебрити второго эшелона и владелец авто — голливудский актер Джонни Марко (Стивен Дорфф). Обезличенные номера-люкс со смятыми простынями, одинаковые вечеринки, куда гости набиваются еще до появления хозяина, синхронный стриптиз на дому и сорок минут в кресле гримера с лицом, в несколько слоев покрытым воском, — где бы Джонни ни находился и что бы ни происходило, ему невыносимо, смертельно скучно. Джонни едет в Италию получать теленаграду — но ничего интересного нет и там. В немотивированном порыве страсти укладывает в постель молодую актрису — и засыпает через минуту, уткнувшись лицом в зону бикини. Бывшая жена на пару недель оставляет ему на попечение 11-летнюю дочку (Эль Фэннинг) — с ней все-таки немного интереснее. По крайней мере, можно заказать в номер мороженое четырех сортов или послушать краткий пересказ сюжета «Сумерек».

Первый после незаслуженно не понятой массами «Марии-Антуанетты» фильм Софии Копполы, конечно, проще всего трактовать как сеанс самотерапии, воспоминание режиссерской дочки о редких минутах в фокусе рассеянного отцовского внимания. Впрочем, «Где-то» почти не предполагает не только этой, но и любой другой трактовки (тем более, что дочь присутствует в кадре — и в мыслях героя — лишь какую-то треть фильма). Вообще, это, кажется, первое кино Копполы, лишенное очевидных нарративных двигателей — какими были, например, постепенное знакомство героев Скарлетт Йоханссон и Билла Мюррэя в «Трудностях перевода» или незримый крах монархии в той же «Марии-Антуанетте». «Где-то» — почти Антониони лос-анджелесского разлива, благо всем формам разговора Джонни предпочитает недоуменное мычание.

К тому же «Где-то» — наименее амбициозный из копполовских фильмов. Генеральная тема, «не такую жизнь нам обещали», молча провозглашается уже в третьей по счету сцене: когда две жопастые блондинки на каблуках, присев на корточки, деловито убирают в спортивные сумки складные шесты. Этот мир фальшив, а место его врожденной красоты заняла нарочитая, выпячиваемая красивость (не только стриптиза, но и фигурного катания с синхронным плаванием, лос-анджелесских пейзажей и актерского позерства). Примерно о том же и, в общем-то, так же Коппола снимала и раньше. При этом автоповторы у нее тем более очевидны, чем трогательнее и душевнее были в дебютном исполнении. На месте и долгие статичные планы, и безмолвие, сменяющееся разноязыким гомоном пресс-конференций (о, эти глупейшие акценты заграничных интервьюеров — гран-при тут точно у Александра Невского, «писателя из России»), и двойная экспозиция сцен утомительных фотосессий. Но, отказываясь от нормальных сценарных средств — а здесь в никуда, в бесконечно далекое абстрактное «где-то», исчезают как персонажи, так и только наметившиеся сюжетные линии — Коппола живописует внутреннюю пустоту и непреходящую абсурдность бытия с точностью, достигаемой на каком-то внутриклеточном плане. Пресловутый экзистенциальный кризис здесь разобран до молекул. Все же самые важные трансформации героя происходят на микроуровне (и благодаря этому, универсальны), а катарсис так незначителен, что его легко и не заметить. Где бы, с кем бы, и что самое важное, кем бы ты ни был, однажды окажешься варящим в одиночестве макароны на пустой кухне — и уж отсюда только одна дорога. От себя к тем, кто вокруг.