Тори Эймос
О мероприятии
Исполнительница грустных песен о тяжелой женской доле, которая считает себя Иисусом от поп-музыки.
«Я не верю в грех. Я верю в то, что мир заперли в самое понятие греха, придуманное несколько тысяч лет назад группой людей, которых принято называть отцами церкви. Об этом я пишу песни. Кстати, возможно, не родись я в семье священника, я бы вообще об этом не думала, но, с другой стороны, если бы мой отец был дантистом, сидеть бы мне в жопе».
Слова, принадлежащие Тори Эймос, говорят об этой певице достаточно. Тори — грех и покаяние в одном лице, женщина, которая пишет песни о мастурбации во время проповеди и поет таким голосом, будто в ней вибратор. Вообще вся жизнь Тори Эймос — череда идиосинкразии, противоречий, удивительных совпадений, обстоятельств, судьбоносных встреч и случайностей, сформировавших ее сценический образ и удивительную музыку. Она собирает обувь и книги — вместе с вредными привычками и смятением женской души, в которой работают мужское восприятие объективной действительности и сверхчеловеческие милосердие и сострадание. Она считает себя Иисусом от поп-музыки: есть хлеб, который можно поесть, вино, чтобы запить, — цвета ее волос, есть что почитать — и все это на высоких каблуках.
Ее музыка — электрический ток, появляющийся из-за «разности потенциалов» ее неспокойной поэтической мысли. Она может поднять слушателя до небес, где он уже готов увидеть Бога, пославшего Своего Сына на землю в человеческом теле, и потом изо всей силы обрушить вниз. Подкупающее правдорубство Тори, с которым она поет о том, что подавляющее большинство людей предпочло бы скрывать, переплевывает интегрити, свойственную большинству исполнительниц, даже учителей Эймос — Кейт Буш и Джонни Митчелл. В принципе, любой ее альбом, хоть «Earthquakes», хоть «Under The Pink», хоть «Boys For Pele», или «From The Choirgirl Hotel» и «American Doll Posse», — собрание разного рода уродств, извращений и девиаций; паноптикум, где выставлены причудливые эмоции и чувства.
Ее творчество можно использовать как энциклопедию женской сущности, беспощадной и всепрощающей: и наши Земфира, Таня Зыкина и даже Максим — плоть от плоти взбалмошной рыжеволосой красавицы, которой нужны сила и нежность, обман и искренность одновременно. Если жить с человеком, испытывающим подобное, сложно (хоть и приходится), послушать ее в один вечер — вот настоящее наслаждение.