Дядюшка Бунми, который помнил прошлые жизни (2010 год)

Добрый пенсионер Бунми приезжает из мегаполиса на ферму с тамариндами и пасекой, чтобы в тишине и неге пройти курс диализа. Компанию ему составляет племянник, колченогая сестра и работящий нелегал из Лаоса. Когда в этот узкий семейный круг начинают входить призраки умерших родственников (один в обличье черной волосатой обезьяны), дядюшка (и мы с ним) догадывается, что дни его сочтены. Продолжая нежно ворковать о делах минувших, семейство предпринимает ночную вылазку в пещеру, где воды жизни, мягко журча, покидают героя.

Ласковый, медитативный и убаюкивающий «Дядюшка» больше, чем все прочие фильмы Апитчатпона Вирасетакуна, похож на видеоарт (характерным белым шумом в аудиоканале, нарочито сухими, камерными, словно отраженными от стен галереи совриска, звуками природы и пейзажной, снятой с фиксированной точки, картинкой, которая к финалу и вовсе превращается в фотофильм). С другой стороны, ни одна из картин тайского режиссера и видеохудожника (не считая транс-комедии «Приключения железной киски») не была так укоренена в кинотрадиции — начать с того, что «Дядюшка» по старинке снят не на цифру, а на 16-мм пленку (стандартный формат недорогой телепродукции). Внимать дядюшкиным воспоминаниям при определенной усидчивости очень приятно, однако именно это максимально расслабленное кино послужило в Каннах яблоком раздора между старыми критиками-ортодоксами, воспринявшими «Дядюшку» как бессвязный набор выпендрежных картинок с претензиями на высокую духовность, и молодыми вибрантами, воспитанными на тягучем французском авангарде, шестичасовых картинах Белы Тара или бедном, но изощренном кино Педро Кошты. Решение жюри, присудившего Вирасетакну «Золотую ветвь», «ретрограды» заклеймили как политическое. В общем, так оно и есть — только дело тут вовсе не в том, что «Дядюшка» происходит из нестабильного глобального «Юга», экономически угнетаемого глобальным «Севером». Причина киноведческих баталий в том, что вдали от проката, в глубинах закрытых трекеров и побочных программ фестивалей, сформировалось новое кино — не только со своей собственной грамматикой и поэтикой, но, что важнее, со своей публикой, разбросанной по всему миру и собирающейся только в киноманских форумах и на фестивалях. Деды, которые, по циничному замечанию журнала Cinemascope, «больше беспокоятся о своих ставках, чем о кино», естественно, в легкой панике — обвинения в неспособности понимать новый киноязык автоматически подразумевают «вон из профессии!»

Между тем, язык у Вирасетакуна достаточно безыкусный — не зря большой мультимедийный проект, по мотивам которого снят «Дядюшка», называется «Примитив». Структура фильма очень проста — шесть фрагментов, каждый по длине соответствует одной бобине пленки и каждый обращается к какому-нибудь периоду или жанру кино. Легкая пародия на свой собственный стиль (эмигранты и однообразные хроники автомобильных путешествий поездки),16-мм теледрама (у Вирасетакуна она разыгрывается с участием духов), костюмированный мюзикл (довольно смешная кэмповая история об уродливой принцессе, совокупившейся с говорящим сомом), документалка (о буднях пасеки). Воспоминания Бунми о собственной молодости, которую он посвятил отстрелу партизан-коммунистов в провинции Набуа — это и вовсе кусок видеоинсталляции. А финальный ночной поход героев в пещеру (естественно, платоновскую) снят в старинной технике, которой пользовались еще в 1930-е — будто бы ночные сцены на самом деле сняты днем, но через синий фильтр. Собственно, эти глубоко интимные игры режиссера с собственными переживаниями и пристрастиями и составляют основное содержание «Дядюшки»; тут нет никакого глубокомысленного спиритаульного путешествия, кроме того, что совершает сам Вирасетакун — в глубины своих детских воспоминаний. Составить ему компанию можно хотя бы из праздного любопытства — не каждый ведь год самая главная кинонаграда достается дневнику наблюдений за родной природой.