Будденброки

Сценограф Сергей Бархин прочертил пространство большой сцены РАМТа тремя линиями старых балок, лишь намекающими на дом или кирху. Оттого пространство получилось и не обжитым, и не намоленным. Здесь все лишь делают вид, что домашний очаг греет, стены надежны, а вера крепка. В своем раннем (автору было 25 лет), в чем-то биографическом романе «Будденброки» Томас Манн поначалу с упоением описывает новый дом процветающего бюргерского семейства, его уклад в мельчайших подробностях, милые шалости и первые влюбленности подрастающего поколения. Их счастье очаровывает. Устои, на которых оно покоится, кажутся незыблемыми и мудрыми. Настолько, что не сразу начинаешь замечать, как подкрадывается закат, а потом до последней страницы сочувствуешь невзгодам уже дорогих тебе героев.

Миндаугас Карбаускис решительно лишает зрителя всяческих иллюзий. Никаких теплых подробностей, многочисленных родственников, знакомых и перипетий их взаимоотношений. Режиссер выстругивает из романа «балки», на которых держится сюжет, и не оставляет зрителю ни одного шанса на сочувствие. Спектакль сразу начинается с предательства. Очаровательная девушка-подросток Антония Будденброк (Дарья Семенова) отказывается от своей первой любви и соглашается выйти замуж за противного ей Грюнлиха (Дмитрий Кривощапов), которого достойным женихом счел отец. И в каждой следующей сцене один из Будденброков «жертвует» своей любовью: к мужу ли, к брату ли, к матери ли — ради общего блага. Для ухватистого, основательного здоровяка Тома (Илья Исаев) — это прибыль семейного дела, для нервного вертопраха Христиана (Виктор Панченко) — семейная честь, а для Антонии — семейный престиж и видимость аристократичности. Отказываясь от самого живого в себе, отучиваясь любить, Будденброки привыкают врать прежде всего самим себе, прикрывая свой страх потерять покой вызубренными с детства гарантиями стабильности.

Актерам тоже не разрешено «искать в злодее, где он добр». Они будто наблюдают за своими персонажами со стороны, подсказывая зрителю по ходу событий, какими все более жалкими и смешными те становятся. Играют они мастерски (от почти немой сгорбленной служанки Иды в исполнении Татьяны Матюховой и вовсе глаз не оторвать), но холодно. Проскальзывают даже несвойственные Карбаускису нотки сатиры. Спектакль получился очень ясным: в гибели дома Будденброков виноваты они сами. Никакие химеры «общего блага» не стоят приносимых в жертву конкретных человеческих привязанностей. Убедительно, но не трогательно.