Семь красавиц

Историю эту сочинил шестьдесят лет назад один из азербайджанских классиков — Кара Караев. Ученик Шостаковича (что слышно в манере острых, решительных музыкальных фраз) и сын своего народа (что также отлично слышно — эта обволакивающая лирика, эта текущая интонация), он был увлечен идеей национального балета. Вот и взял написанную в XII веке поэму Низами «Семь красавиц» и пересказал ее в музыке. Постановка в 1952 году досталась Петру Гусеву — ленинградец – знаток классического балета сплетал в тексте отчетливые восточные мотивы, неуклонно придерживаясь традиций петербургской школы. На этот классический бэкграунд наложило отпечаток время постановки (в сюжете обязательно должны были быть враги-заговорщики, а также отважные крестьяне, более здоровые натуры, чем главный герой — шах). В итоге получился спектакль увлекательный, с отточенно-выстроенными ансамблями, но с весьма запутанным сюжетом. После его переставляли не раз; случалось, он надолго исчезал со сцены. Два года назад минкульт Республики решил его воскресить — и хореография была поручена еще одному петербуржцу, Василию Медведеву.

Москвичам он знаком как соавтор Юрия Бурлаки на постановке «Эсмеральды» в Большом театре — такой же балетный архивист и знаток старинных спектаклей. Но в случае с «Семью красавицами» Медведев не восстанавливал танцевальный текст — он создавал новый при кардинально переписанном либретто.

Исчезли козни визиря и внешняя война. Остался лишь лирический мотив — юный шах находится в поисках женского идеала. Во время охоты он увидел в древней пещере изображение семи прекрасных девиц — и стал мечтать, что соберет семь красавиц у себя в гареме. Ему удается найти шестерых, и он проводит ночи последовательно с девушками из разных стран мира (Индия и Византия, Китай и Магриб; у каждой — своя сцена, свой танец), но ни одна его не вдохновляет. Наконец ему является некий идеал — красавица азербайджанская, и он понимает, что вот оно — счастье. Но мужчина, даже счастливый, не в силах усидеть дома, и шах снова едет на охоту к той пещере — и остается в ней навсегда, потому что пещерное волшебство убеждает его, что вот эти, нарисованные, девушки лучше тех, настоящих.

Красавиц бакинский театр привозит своих, а вот шах будет наш, московский, — солист Большого театра Михаил Лобухин. Отличный танцовщик, пару сезонов назад утащенный главным театром страны из Петербурга, не первый раз сотрудничает с азербайджанским балетом, его там знают и любят. И он вполне подходит к этому сюжету: глядя на Лобухина, можно поверить, что вот этого мужчины хватит на всех.