Я тебя люблю (2010 год)

Портативная видеокамера, выданная простому ростовскому менту, чтобы не злоупотреблял полномочиями, поглядев немножко за его трудовой деятельностью («Так и пишите: встала на путь исправления») и расхристанной семейной жизнью, достается похитителям магнитол из окрестных новостроек. Зафиксировав все оттенки незатейливого районного гогота (а камера в руках нормального ростовского юноши — это всегда в первую очередь ржака), mini-DV переходит из рук в руки и попутно запечатлевает остальные мелочи провинциального бытья — от незамысловатых пляжных увеселений до отчаянной войны с тараканами, а главное — успевает заснять путь пацанчиков к любви, тернистый и упрямый, несмотря даже на то, что все эти кузи, бубы и глоты и в любви признаются не тем, и е…т, если по-честному, не тех.

Не то игровой, не то документальный фильм Расторгуева и Костомарова по технике высказывания больше всего напоминает вербатим, только почти избавленный от посредников в лице драматурга и актера. Почти — потому что, раздав ростовским гопникам камеры (и удалив тем самым из уравнения еще оператора), авторы задали тем еще наметки диалогов и сюжетных перипетий. Что, впрочем, не мешает получившемуся визуальному сору одно за другим генерировать убедительнейшие (а порой — и удивительнейшие) наблюдения из простой русской жизни. Добродушный мент дает бывшему зэку полтинник «на хлеб». Звучащий на пятой минуте вопрос к небу (и объективу): «Может быть, я слишком воздушная?» Накуренный хомяк. Богоборческие споры, решаемые за пять минут и с помощью исключительно пяти слов (причем все, кроме «я», — обсценные). Причуды любви и правила е…ли. Бытовая ксенофобия и обои в цветочек. Такими, в сущности, должны бы быть «Реальные пацаны», имей они хоть какое-то отношение к реальности.

В каком-то смысле «Я тебя люблю» — еще и довольно ехидная сатира на все фестивальное кино разом. Операторы-любители пудрят камере мозг что твой Кристофер Дойл, отсутствующий сценарий словно сам складывает вполне ясный и логичный сюжет (это, впрочем, скорее заслуга самих Расторгуева с Костомаровым, ловко монтирующих эти видеоопыты в нормальный — с классической трехчастной структурой — фильм), ростовские пацаны естественно, без самолюбования и почти без игры на камеру, существуют в кадре. От проклятых вопросов документалистики, конечно, все равно никуда не деться — хотя сцены, больше всего похожие на постановочные (например, битая «девятка», заполненная воздушными шарами), почти наверняка как раз и являются непридуманными. И можно сколько угодно обвинять авторов в том, что они мошенничают в отношениях с подлинной, неподдельной реальностью, но все же. Этот смех, этот говор, это ощущение времени, застывшего на месте и непосильным грузом ломающего спины, не подделаешь.