Счастье
О спектакле
Мрачноватая интерпретация «Синей птицы», которую дети смотрят завороженно, не в силах оторваться от «живых» театральных машин сценографа Александра Шишкина.
«Счастье — это когда тебя понимают» — написал в сочинении школьник из фильма «Доживем до понедельника». Режиссер Андрей Могучий именно такого счастья захотел для своих зрителей — детей от 9 лет. Пересказывая своими словами легендарную символистскую пьесу Метерлинка «Синяя птица» начала прошлого века, он пробует понять, что нынешним детям кажется ценным, чего они боятся, чем готовы рискнуть, а главное, ради чего. Спектакль, который он поставил в Александринском театре, он так и назвал — «Счастье».
Плюшево-радостным оно явно не оказалось. Вместе со сценографом Александром Шишкиным и композитором Александром Маноцковым Могучий создал тревожную, даже дисгармоничную аудиовизуальную среду, где все кажется нарисованным детскими каракулями или слепленным неловкими еще руками из пластилина. По дому, где все детям не по размеру (начиная с колоссальных родителей), скользят причудливые тени птиц-душ, бродят старики в черном, называющие себя Временем, недобрые Деды Морозы, зеленые собаки, красная кошка-стерва, скелеты, птицеголовые слуги и другие ночные кошмары. У скрывающих за грубостью свои страхи Митиль и Тильтиля жизнь — не сахар. Мама беременна, а значит, вот-вот появится конкурент. Да еще ей внезапно стало плохо, и непонятно, кто выживет: она или конкурент. Все взрослые укатили в больницу, и только детям осталось найти лишнюю птицу-душу взамен улетающей маминой. Путешествуют они долго через недра земли и дома престарелых, превращаются в деревянных монстров и в конце концов в погребальной урне прилетают к Смерти, у которой пытаются выторговать «за фломики» мамину жизнь. По мнению режиссера, «парадокс заключается в том, что «Синяя птица» ставит такие сложные, глобальные вопросы, ответы на которые проще всего найти именно детям. И главный из них — что такое любовь? Он порождает массу новых вопросов. Насколько каждый из нас умеет любить? Где пределы нашего эгоизма? Способны ли мы отдавать людям частичку самих себя?»