Государственный симфонический оркестр «Новая Россия» п/р Ю. Башета

Ее фамилия вызывает удивление даже у итальянцев — в ней отчетливо слышны отголоски латыни: и вправду, ее семья с какими-то древними корнями сумела отстоять оригинальную фамилию с ее средневековым высокопарным звучанием. В самой Анне высокопарности нет никакой — она, конечно, итальянка, непредсказуемая, со взрывным темпераментом, но никакая не оперная дива — открытая, искренняя и очень смешливая. Ее голос — удивительной красоты переливчатое меццо-сопрано, мощное, но при этом подвижное и привычное к любым самым заковыристым колоратурам. Неудивительно, что с таким голосом ей часто достаются те роли, которые когда-то пели певцы-кастраты — в число их главных добродетелей, как свидетельствуют историки, входили как раз мощь голоса при совершенной гибкости и большом диапазоне. В жизни очень женственная, на сцене Бонитатибус может в два счета преобразиться в нерешительного подростка или в четкого пацана «на районе», в зависимости от режиссерского замысла: в интервью она рассказывала, что в свое время долго изучала мужскую мимику и повадки, наблюдая за мужчинами в баре и потягивая при этом мартини. В частности, ей отлично удаются походка вразвалочку и чисто мужская привычка сидеть, широко расставив колени.

Дебют Анны Бонитатибус в Москве состоялся как раз в такой брючной партии — Орфея в одноименной опере Глюка, где ей хватило полутора часов, чтобы влюбить в себя московскую публику. Далее она сменила пол, появившись в роли россиниевской Золушки, а затем вновь надела штаны для партии Ромео в опере Беллини «Капулетти и Монтекки». Все это было за последние пять лет, и своим серьезным послужным списком ролей певица наконец заслужила сольный концерт. Логично было бы ожидать программы «the best of», но не тут-то было: для своего первого московского «сольника» певица выбрала сногсшибательные редкости — арию из оперы Гайдна «Вознагражденная верность» (да-да, у Гайдна есть оперы), концертную арию Моцарта «Ch’io mi scordi di te» («Как мне забыть тебя»), которая вообще не предназначалась для сцены, а задумывалась как яркий концертный номер, а во втором отделении — щедрую россыпь блестящих россиниевских соло. Впрочем, что бы ни пела La Bonitatibus, публика примет ее на ура — московские меломаны умеют хранить верность любимым артистам.