Торги

Дмитрий Крымов — настоящий художник-коллажист. В своем предыдущем «Донком Хоте„ он перемешал тексты Сервантеса, Хармса и Гоголя. Теперь вот порезал на кусочки чеховские «Вишневый сад», «Чайку», «Дядю Ваню», «Три сестры» отбросил все лишнее и собрал спектакль под названием «Торги». Действие закручено на идее утраты, продажи вишневого сада, который, как восклицает здешний Гаев, равен всей России. Такой заповедный уголок есть в каждой пьесе Чехова. Есть он и у Крымова. Всего за несколько дней до премьеры правительство Москвы отстранило Анатолия Васильева от должности художественного директора театра. Крымову вся эта история не может быть безразлична: «Школу» он воспринимает как свой дом, свое убежище.

Художники Вера Мартынова и Мария Трегубова из песка построили кремлевскую стену, триумфальную арку и обычную пятиэтажку, на крышу которой прикрепили табличку с адресом театра (Поварская, 20), а рядом посадили сад из веточек веника. Кремль здесь не столько олицетворяет город-мечту чеховских сестер, сколько служит домом для самовара с изображением Путина, прислонившегося ухом к белому игрушечному телефону. Такое шаловливое фрондерство: вы же видите, мы играем в детские песочные игры, мы вот и Владимиру Владимировичу домик слепили, только наш не трогайте.

В «Торгах» Крымов подводит промежуточный итог своей работы в этом театре и иронизирует над всем, что попадает в поле его внимания. В том числе и над «бывшим художественным директором» — он включает в спектакль большую музыкальную часть, излюбленный прием Васильева в последние годы. И Крымов вроде как не отстает от своего учителя, марку держит: дамы декольтируются, мужчины украшают себя погонами и золотыми перевязями, берут в руки огромные свечи и в разных стилях — от оперы до хип-хопа — пропевают абсолютно несвязный, набранный из цитат текст. Эта часть логично заканчивается романсом-посвящением мэтру, укатившему в Авиньон: «Анатолий Александрович, если еще в Париж поедете, возьмите нас с собой». Здесь, мол, и страна необразованна, и на кухне кормят безобразно.

Как ни шути, сад все равно будет продан. Сестер похоронят, из дома, как из бутылки хорошего дорогого вина, с треском вылетит пробка — а значит, ему осталось недолго. Покачаются на качелях, выяснят, что любовь взаимна только у Раневской и только в прекрасно-далеком Париже, а закончат на радостной пионерской ноте: «Край родной, навек любимый, где возьмешь еще такой?»