Никита Алексеев «Pin-ups»

— Вы много работаете, часто выставки устраиваете…

— Не знаю, в прошлом году у меня персоналка была большая в галерее GMG, а до этого не было выставок два года… Но я действительно много работаю — дурная привычка, и потом, искусство — это единственное, что меня действительно интересует.

— И еще девушки?

— Выставка в галерее «Ираги» — одна из четырех, которые планируются до конца года, называется «Pin-Ups»: понятно, что речь идет о картинках с девушками, которые американские солдаты вешали на стенки — то ли палили, то ли охлаждали свое либидо, ну и заодно вспоминали далекую родину. И для меня эта выставка — ностальгия по прекрасному — а что еще есть в жизни красивого, кроме девушек, — цветы и бабочки. По тому, что утрачено современным искусством: даже великий художник сейчас не может сделать то, что делали Рублев или Делла Франческа. А поскольку такого совершенства, чтобы просто рисовать картины, я не достиг, ну и ужасное наследие концептуализма сказывается (есть ощущение, что работы, кроме самих себя, должны говорить еще о чем-то), то на дезабилье девушек (они по-русски называются носильщицы сведений/she porter of information) написаны цитаты из книг по математике, путеводителей, обрывки из Флобера и Толстого. Рисунки цветов сопровождают «сомнительные заключения», вроде: в июле всегда теплее, чем в феврале, что, разумеется, неправда, потому что в Австралии наоборот… А под каждой бабочкой — девизы рыцарю, который идет в бой за красоту и, конечно, заранее обречен на поражение. При этом на всех четырех выставках буду показывать на кнопках, на булавках, без окантовки — чтобы выглядели, как бабочки пришпиленные.

— Чтобы никакой вечности?

— Наверное, чужие работы я бы на стенки без окантовки не вешал, а в выставочном проекте важна эфемерность, дзенская мимолетность, которая и оборачивается вечностью.

— Но красоты недостаточно, обязательно нужны умные слова.

— Я же говорю: не научился просто рисовать девушек. Был бы я художником вроде Матисса — только бы рисовал, а так приходится пришпиливать тексты. Не знаю, хорошо это или плохо, но для меня до сих пор важна проблематика, интересовавшая Магритта, я считаю его произведение «Это не трубка» одним из величайших шедевров ХХ века. Интересны сочетаемость/несочетаемость текста и изображения, проблема восприятия, болтанка между картинкой и текстом, между враньем и правдой, тем, что есть и чего нету… Возникающая между ними, при благоприятном исходе, сияющая пустота, в которой исчезают изображение и текст.

— И все-таки вы как-то разошлись с концептуалистским кругом.

— И ни к кому не пришел, и радуюсь, что остался в одиночестве. У меня нет мегаломании, великим художником себя не считаю, но надеюсь, что мне удается делать то, что кому-то интересно, а примыкать к каким-то группировкам концептуального или политического искусства… То, что я делаю, не укладывается в понятие «современное искусство». Хотя я вообще не очень понимаю, что это значит и кому оно должно быть современным. Как достаточно эгоцентричный человек, считаю современным то, что современно мне.