Николай Ге
О выставке
Почти две сотни работ знаменитого русского живописца, мастера портрета, исторических и религиозных полотен.
Пылкий и искренний, Николай Ге известен широкой публике кинематографически выразительной сценой допроса царем Петром сына своего царевича Алексея в Петергофе. Чуть более пытливые посетители Третьяковской галереи знакомы с его, весьма смелыми по меркам XIX века, взглядами на священную историю и многочисленными портретами знаменитых современников — Герцена, Толстого. Энергия его произведений рождалась из противостояния сначала персонажей, характеров, затем — самой живописной ткани произведений. Современники приходили в ужас от раздраенной плоти поздних работ Ге, потомки увидели в них предчувствие экспрессионизма, невозможную для его времени способность говорить прямо об ужасах мира и собственных кошмарах.
В отличие от современной отечественной публики, чающей найти в искусстве гармонию и прошлое, зрители позапрошлого века в исторических сюжетах видели боли своего времени. Как и муза Некрасова, вдохновительница Ге вела его «чрез бездны темные насилия и зла». Возвышенный образ мысли не позволял Ге спускаться на землю в своем искусстве, но его связи с реальностью были крепче, чем у многих коллег: член демократического «Товарищества передвижных выставок», практичный Ге ведал непростой организацией процесса и счетами художественного объединения. А в расцвете карьеры последовательный, непримиримый идеализм довел его до отказа — к счастью, временного — от творчества. По примеру Льва Толстого, с которым он был связан дружескими отношениями и многолетней перепиской, художник обратился к простой крестьянской жизни.
На выставке, серьезно расширяющей привычные представления о Николае Ге, впервые демонстрируют канувшие было в лету, затерявшиеся в далекой Швейцарии рисунки. В недавно обретенной и приобретенной — при содействии банка ВТБ — части наследия художника есть и аккуратные портреты, и тщательно выстроенные сценки, и экстатические эскизы к страстному циклу — последним, самым выразительным его работам.
Николай Ге, даром что до поступления в Академию художеств учиться начинал на физико-математическом факультете, родился слишком рано, чтобы узнать, что все в мире относительно. Картины, от которых дрожь пробирала церковную цензуру, так что показывали их в частных пространствах, а Третьяков, приобретая, помещал в отдельных, недоступных публике залах, теперь считаются классикой отечественного искусства, примером глубокого постижения священной истории, едва ли не свидетельством религиозного экстаза.