Виолета Урмана

Виолету Урману нельзя не заметить — она выглядит так, как по всем самым традиционным представлениям должна выглядеть оперная примадонна: высокая, статная, с гордой осанкой и могучим, подчиняющим себе любое пространство и любое количество публики голосом. В ней есть что-то царственное — даже когда она не поет, а просто идет по улице; когда она входит в помещение, хочется встать. Это редкий дар для сегодняшних певцов, живущих в эпоху, когда богинь, подобных Каллас, Тебальди, Кабалье и Скотто, больше нет. Виолета Урмана принадлежит явно к их породе — и игнорирует все новейшие тенденции в оперном бизнесе последних двух десятилетий, когда певцы стали походить на моделей и заботиться о своей фигуре больше, чем о голосе. Голос для литовской валькирии — ее главная забота: около десяти лет назад она решилась на то, что обычно в оперном мире считается безумием, — перешла из одной голосовой категории в другую. В середине 90-х она была меццо-сопрано и пела все основные партии для низкого женского голоса — ее «коронками» считались Эболи в «Дон Карлосе» Верди и Кундри в вагнеровском «Парсифале». Но в 2002 году не где-нибудь, а на Вагнеровском фестивале в Байройте она впервые «пошла на повышение» — исполнила сопрановую партию Зиглинды
в «Валькирии». Ее голосу предрекали большие неприятности, критики и оперные фанаты судачили, что зря-де мадам Урмана решила петь более высокий репертуар, но время идет, а золотой литовский голос продолжает пребывать в отличной форме и по-прежнему нарасхват во всех лучших театрах мира, только уже в других партиях. Особенное впечатление Урмана оставила в парижской постановке «Макбета» Верди. Мало кто полагал, что такая записная оперная дива, как Урмана, может пройти «огонь и воду» режиссерского театра (в данном случае — Дмитрия Чернякова, который разбирает с певцами каждый миллиметр роли и не позволяет никакой отсебятины): на сцене парижской Opera Bastille вместо привычного победительного образа примадонны она явила сотканный из нервозов и противоречий характер, как в какой-нибудь хорошей артхаусной драме.

Естественно, что в Москве ее заждались — все-таки Литва, как известно, нам не заграница, на русском языке певица изъясняется не хуже коренных москвичей, что дает некоторое основание считать Урману «нашей» и немного сожалеть, что русской музыки в ее репертуаре пока особо нет. Но всему свое время, и в свой первый приезд гостья выкладывает главные козыри — арии Верди из «Силы судьбы», «Макбета», а также более раритетную арию Джоконды из одноименной оперы Понкьелли. В первом же отделении, дабы не было упреков в популизме, она исполнит тончайшие песни Малера на стихи Фридриха Рюккерта. Аккомпанировать ей будут Владимир Спиваков и Национальный филармонический оркестр России, и безоблачное счастье может нарушить исключительно тот факт, что концерт проходит в Доме музыки с его коварной акустикой — впрочем, для голоса Урманы проблемой она, по всей вероятности, не станет.