Норман. Архетипические вариации

С трудом просыпающимся после тяжелых новогодних каникул, с ужасом возвращающимся к повседневным делам гражданам предлагают продлить удовольствие: просмотреть дюжину интерпретаций сна, который увидел финансовый консультант, коллекционер и меценат Саймон Вальдрон три года назад. История о дружившем с осликом мальчике Нормане и неразумных его родителях на первый взгляд печальна и проста. Заботливые мама с папой из лучших побуждений заменили старое животное юным — чтобы дитя не расстраивалось, когда наступит неизбежный конец старика. А мальчик уловку распознал, расстроился и умер.

Возможно, оттого, что Фрейд давно оставил этот мир, а Саймон жизнью и женой Ириной связан с отечественными художественными кругами, разбираться со своим кошмаром он призвал не психоаналитиков, а близких духом творцов — людей заслуженных, большей частью с советских еще, нонконформистских времен умеющих трактовать и напускать туману — вскрывать вторые и третьи смыслы, утаивая четвертый. Разумеется, основным текстом многие из них предпочли пренебречь. Только Лариса Звездочетова развела историю по мизансценам в своем теневом театре, да свежий лауреат Премии Кандинского Юрий Альберт расписал ее азбукой Брайля на черных щитах, для ясности приделав к ним хвосты. Ему сон как раз в руку: в прошедшем году Альберт издал целый том записей собственных сновидений. Давно уже переквалифицировавшийся из заумников в лирики, Никита Алексеев, мудро принимающий жизнь во всем ее многообразии, историю Нормана трактует без надрыва и сантиментов, используя исключительно светлые чувства и нежные пастельные цвета. Самой веселой и яркой получилась история у Георгия Литичевского, сосредоточившегося на чудесных лужках и отличной погоде. Константин Звездочетов, фиксируя вязь событий, вычерчивал загадочные схемы и таким — почти абстрактным — языком смог ясно продемонстрировать связь между жаром, температурой сорок и смертью. Виктор Скерсис рассказал историю с точки зрения пещерного человека, недавно освоившего граффити. И только Борис Матросов бесстрашно погрузился во мрак — хотя со снами финансового советника его живопись связана совсем слабо.

Задумавшийся, с чего бы начать год, ГЦСИ сделал отличный выбор: что еще делать после долгих праздников, если не обсуждать чужие сны, рассуждая о жизни, смерти, роли меценатов в искусстве и неизбежной смене поколений.