Александр Харитонов «Воскресение»

Александр Харитонов (1932–1993) — ярчайший пример того, что себе врагов, а обществу легенды советская власть создавала практически из любого материала — в том числе более чем невинного, шарахаясь от христианских сюжетов, сказочных персонажей, намеков на модернизм и вообще всего, что хоть как-то выбивалось из общего ряда. А едва поучившийся в художественной школе самоучка очевидно из него выбивался: интересовался древнерусскими иконами, мозаиками, шитьем и возвышенным — тем, что критически настроенные коллеги легкомысленно именовали «духовкой» и «нетленкой».

Хотя нежные и трогательные картины Александра Харитонова на идеологическую диверсию походили мало, но простым правилам плода, восторг творцов перед самостоятельно открытыми, трудно доставшимися философскими и художественными истинами может показаться чрезмерным, а оценка их достижений поклонниками — завышенной. Но современники понимали и ценили: картины Харитонова украшали дома самых знатных представителей прогрессивной общественности, деятелей советской науки и антисоветской литературы. Не претендуя на полноту, в «Наших художниках» собрали восемьдесят картин, представляющих пройденный художником путь от ранних пейзажей и натюрмортов до все более глубокомысленных поздних работ, где на смену беспечным постановкам неизбежно приходят насыщенные метафорами композиции, складывающиеся в понятный без перевода образ загадочной северной страны — пестрый и экзотический, слегка отдающий клюквой. социалистического реализма они явно не соответствовали, потому нес художник все тяготы неофициального существования, выставляясь редко по ведомству нонконформистов, где тоже стоял особняком, ни с кем не совпадая ни идеологически, ни стилистически, и даже экспонировался отдельно, в углу. При этом совсем из времени не выпадал, соединяя разнообразные порождения буржуазной культуры — пуантилистскую технику и поэтику символизма, — Харитонов вместе с использовавшими другие языки коллегами выполнял важную общественную функцию — в постепенно освобождавшемся от коммунистических и соцреалистических доктрин обществе он восстанавливал порушенную связь времен. Тем, кто не пережил радость обретения запретного.