Джанго освобожденный (2012 год)

«Ниггер на лошади!» — восклицает на пятнадцатой минуте «Джанго освобожденного» случайный персонаж. Всадника зовут Джанго (Джейми Фокс), он еще неуверенно держится в седле, а в его глазах еще читается недоумение. Удивляет Джанго в первую очередь его собственный спутник — доктор Шульц (Кристоф Вальц), немец по происхождению, дантист по профессии и охотник за головами по призванию. Еще несколько дней назад Джанго пешком и в кандалах пересекал Техас, будучи собственностью пары работорговцев. Тут, щеголяя тевтонским акцентом и дантистской повозкой за спиной, появился Шульц — который работорговцев нейтрализовал, а Джанго освободил. Руководствовался немец при этом соображениями не аболиционистскими, а практическими. Освобожденный раб должен помочь ему опознать братьев Бриттл, троицу объявленных в розыск надсмотрщиков-садистов, когда-то жестоко наказавших Джанго и его жену за побег с плантации.

Без аболиционизма, впрочем, новый фильм Квентина Тарантино не обходится — но это, конечно, оказывается аболиционизм узнаваемо тарантиновского толка. Миссия по спасению жены Джанго с плантации перверта-франкофила (Леонардо ДиКаприо), которая составляет содержание всей второй половины фильма, оборачивается тотальной победой над историей угнетения — причем одерживает ее не столько чернокожий герой, сколько кинематограф как таковой. Абсолютное зло расизма (помимо ДиКаприо его фактурно олицетворяет еще и Сэмюэл Л. Джексон в роли слишком верного хозяину пожилого раба) здесь забалтывается фирменными диалогами, раскидывается по углам под саундтрек из Рика Росса и Тупака, в конце концов взлетает на воздух, обмотанное динамитными шашками.

«Джанго» при этом полон моментов, в которых чувствуется рука того автора, которому когда-то хотела подражать добрая половина режиссеров планеты. Вот Шульц углядывает в истории Джанго параллель с «Нибелунгами», вот в фильм ненадолго входит Франко Неро, звезда оригинального «Джанго», вот жанр спагетти-вестерна вдруг оборачивается блэксплотейшном. Но парадокс «Джанго» в том, что как раз классические тарантиновские фокусы работают тут хуже всего — мастер же успел объяснить их секрет всему миру. Есть к тому же одна уловка, на которую попадается уже сам режиссер. «Джанго», в своем противлении расизму достигающий почти мультипликационного морализма (что не мешает ему многократно и небезупречно шутить на тему), подразумевает, что обязательный вестерновский фронтир здесь проходит по сознанию зрителя. «Ниггер на лошади!» — смешно? Ну да. То-то же. Да, кино, или искусство в принципе, сильнее любого зла. Есть, однако, что-то глубоко неприятное в том, как лихо автор сначала обнаруживает это зло в зрителе, а потом делает тому саечку за испуг — «что ты переживаешь, кино-то приключенческое».