Российский национальный оркестр

В иконостас выдающихся представителей легендарной русской скрипичной школы Муллова, несомненно, входит — но стоит в нем поодаль от своих великих предшественников, да и от современников тоже. И вовсе не потому, что она представительница слабого пола, — она из той породы русских женщин, которые войдут в горящую избу со всеми вытекающими отсюда последствиями, а, скорее, по той причине, что все представления о русских скрипачах она решительно переменила, а некоторые и полностью опровергла. Из того, что она унаследовала и восприняла, — это безупречное, на грани умопомрачения владение инструментом и стихийную виртуозность — ей неведомы никакие технические сложности и, уезжая, предположим, в отпуск с детьми на месяц, она может не взять инструмент с собой — ее скрипичная техника доведена до такого совершенства, что ежедневный экзерсис, как другим скрипачам, ей просто не нужен.

Из того, с чем без сожаления рассталась, — представления о том, что гоже, а что негоже играть «большому музыканту»: она давно уже не исполняет самые ходовые романтические концерты (например, концерт Чайковского — ей не интересно), зато всерьез увлеклась музыкой барокко и аутентичным исполнительством, а периодически ошарашивает серьезных критиков джазовыми программами. Еще она не любит одеваться как все — никаких скучных концертных платьев в пол или традиционных декольте, — помнится, в свой первый после долгого перерыва приезд с сольной программой она вышла на сцену Большого зала Консерватории в бирюзовых брюках и кокетливом черном топе — и выглядела прекрасно. Если уж зашла речь о брюках, то внешний облик Мулловой образца 2012 года резко отличается от того, какой ее впервые запомнили в начале 80-х годов, когда она получила I место на Конкурсе им. Чайковского. Тогда ее называли «железной Викой» — она была строга и аскетична, одевалась крайне формально, никаких улыбок публике, прямая спина и волосы, собранные в конский хвост, — образцовый образ серьезной советской девушки. Потом об этой девушке писали во всех европейских газетах: находясь на гастролях в Финляндии, Муллова в один прекрасный день ушла из отеля и не вернулась — переехав на машине из Финляндии в Швецию, она попросила политического убежища.

Затем у нее началась мировая карьера, и в Россию она попала только спустя почти десять лет после своего побега — будучи солисткой в концерте Берлинского филармонического оркестра в 1991 году. Но это был краткий эпизод, и ее реальное возвращение к московской публике (о фактическом и речи быть не могло — сейчас Муллова живет в семьей в Лондоне и прекрасно себя ощущает) случилось только уже в новом веке. Тем, кто видел ее раньше, показалось, что приехал совершенно другой человек — улыбающаяся обаятельная леди, выглядящая лет на пятнадцать моложе своего возраста, довольно экстравагантно, но с безупречным вкусом одетая — и играющая столь же безупречно, что и раньше, но с совершенно другой энергией — свободного и незакомплексованного человека. Именно эта энергия придает ее
исполнению совершенно особенный ракурс, даже когда речь идет о таких игранных-переигранных сочинениях, как скрипичный концерт Брамса, который она играет в Москве в этот раз. Что интересно, рядом с ней за дирижерским пультом будет чинно стоять Михаил Плетнев — человек совершенно другого темперамента, да и музыкальных вкусов. То, что публику заинтригует такое сочетание несочетаемого, — наверняка.